Невыносимое счастье опера Волкова
Шрифт:
Узнать, “ясно ли”, не удалось. Ответом мне послужили короткие гудки брошенной трубки.
Скотина!
Эта ситуация уже порядком начинает напрягать, если так пойдет и дальше, боюсь, следующим моим шагом будет поход в УВД с заявлением на посягательства моей чести и достоинства. И нет, вопреки сыплющимся на меня, как из рога изобилия, угрозам и предупреждениям страха нет. Как правило, подобные "разговорчики" – пустое сотрясание воздуха, и получаю я их с десяток раз на дню. Поэтому и в этот раз сильно надеюсь, что Шляпкин-Кепкин вместе с Игнатом рано или поздно
На этот раз телефон ставлю на вибро. Делаю вторую попытку устроиться удобней и вздремнуть, но только-только сознание начинает уплывать в сладкую дрему, как меня снова силком выдергивает дребезжащий мобильный.
В этот раз свожу челюсти и готовлюсь обрушить на звонящего град нецензурных эпитетов, но это не Игнат.
Глава 19
Глава 19
Виктор
Из тачки выскальзываю, едва переставляя ноги. Они как будто в кандалах, по паре тонн на каждой. Держусь за затылок, в месте удара саднит, пздц. Боль накатывает пульсирующими волнами так, аж скулить хочется. Добредаю и опускаюсь на крыльцо. Падаю мешком. Буквально.
Башка кружится, сознание местами плывет, перед глазами дурацкие мухи. В ушах “серый шум”. Ощущение, что сейчас сдохну. Как умудрился с больнички до дома за рулем доехать, не разбившись, сам удивляюсь. Съездили, блть, на задержание…
Если бы не Герман, вовремя подскочивший на место, занимали бы с Рыбкиным сейчас "соседние койки". Это мне, к счастью, только битой по голове досталось. А молодой мало того, что всю операцию сорвал, так еще и огнестрел схлопотал. Благо, в плечо. Жить будет, важные органы не задеты. А вот работать дальше в “органах” – сильно вряд ли. Шумилов и так на х*ях полбольницы оттаскал, еле успокоили.
Мой косяк тоже есть, неосмотрительность и самоуверенность – признаю. Но кто мог знать, что эта зеленая истеричка Ваня вылетит из тачки, как пробка из шампанского, игнорируя приказ старшего по званию?! Ему с его дисциплиной реально только котов ловить да сумки бабулькам через дорогу перетаскивать.
Начинаю заводиться, и боль с затылка в виски перетекает. М-м! Делаю легкое движение головой, разминая затекшую шею – простреливает. Зубы свожу и глаза зажмуриваю. К горлу подкатывает желчь, сглатываю с трудом. Нет, я сегодня не жилец. Нащупываю телефон в кармане куртки и нахожу номер Кулагиной. Он издевательски прочно поселился в списке "под звездочкой", как важный контакт.
Пара длинных гудков. Давай, девочка, бери трубу. А то двину кони, кто Ру на футбол отвезет?
– Волков?
– И тебе привет… конфетка.
Мне кажется или у меня даже речь заторможена? Язык не ворочается. Судя по повисшей в трубке задумчивой тишине – нет, не кажется.
– Вик, с тобой все в порядке?!
Очень хочется верить, что это реальное беспокойство в ее тоне, а не игра моей отбитой битой головы.
– Не совсем. Мне нужна твоя помощь, Тони.
– Что случилось? Ты можешь нормально
– Не кипишуй ты, все хорошо. Жив.
– Ну, то, что жив, я и так слышу, – злится. – А вот здоров ли? У тебя какая-то странная речь. Ты где?
– Дома. На крыльце. Будь хорошей девочкой… подойди, а? Без тебя вообще никак.
Причем не только сейчас. А в принципе.
Слышу хлопок двери на заднем плане. На крыльцо вышла. Уж не знаю, что такого Кулагина увидела, но, похоже, видок у меня тот еще – конкретно контуженый. Тут же кинула в трубку:
– Жди! Иду.
И сбросила вызов.
Жду. Что еще делать. Один фиг, встать сил нет. Мобильник откидываю, глаза закрываю, потирая ладонями, пытаясь перебороть накатывающую волнами тошноту. Штормит, и ноги не держат. Боюсь, без ее помощи даже до кровати не дойду, прямо на этом месте вырублюсь.
Да, Виктор Денисыч, дожились…
Нина
Странный у него голос. Слабый, вялый, совсем мне не понравился. Приказываю себе сохранять здравый рассудок и не накручивать себя раньше времени – не выходит.
Накинув кофту, впихнув ноги в кроссовки, закрываю дверь и иду в сторону дома Вика. Что уж там – почти бегу! Калитка открыта, ворота тоже. Сам Волков на крыльце. Завидев меня, провожает каждый мой шаг взглядом из-под бровей, держась ладонью за затылок. Чем ближе к нему, тем больше начинают трястись мои руки. Отголоски страха липкими лапами по коже скребут. Что-то не так.
– Что случилось? Вик? Ты… ты в норме?
Броситься к нему хочется. С места сорваться. Убедится, что точно жив! Хотя дышит – уже хорошо. Осмотреть всего и ощупать хочется. Я держусь. Сердце только делает скачок, как баскетбольный мячик, и в горле застревает. Ну, и Вик явно не в норме. Даже ответа его не надо, и так видно: бледный, как привидение, и спокойный, как умертвие, что для него не свойственно.
– Волков? – переспрашиваю, губы поджимает. Отмахивается и, уперевшись рукой в ступеньку поднимается. Хотелось бы сказать, что резво, но ни фига! Выругивается, когда его пошатнув, повело в сторону. Я рванула вперед.
– Вик!
Благо, одной рукой он схватился за перила, а с другой стороны я подхватила его за талию. Удержать сама на себе, конечно, не удержу этого мощного гренадера, что вдвое больше меня, но хотя бы попытаюсь.
– Вик!
– Тс-с, башка пухнет, конфетка.Что ты заладила, Вик да Вик.
– Может, потому, что ты молчишь?!
– Выдыхай. Все хорошо. Небольшой сотряс. Бывало и хуже.
– Сотряс?! – охаю, когда мне на плечи его ручища "стокилограммовая" приземляется. – Ты по голове, что ли, получил? От кого?
– От одного бессмертного отморозка, – вжимает меня в себя Волков, опираясь. – Но это херня. Отлежусь. Мне Ру на соревнование надо сегодня катануть, а я не то что рулить, стоять не могу. Выручай, конфетка.
– Я, конечно, выручу.
Удобней руками его за талию обхватываю.