Неживая вода
Шрифт:
Черт молчал, продолжая механически промокать рану. Тени живыми спрутами сновали по стенам, будто находились не в лесной избе, а на глубине океанской впадины. Дрожали и переливались блики от драгоценного ожерелья.
— Не убью, — медленно, словно подбирая слова, произнес черт. — Разговор… будет.
Игнату показалось, словно с его души упала многопудовая гиря, и хотел вздохнуть от облегчения, как в самое ухо ему вдруг зашептала Марьяна:
— Игнаш… это ты меня сейчас за ногу трогал и в бок щекотал?
Он удивленно
— А кто тогда? — прошептала Марьяна.
Она осторожно повернула голову, напряженно всматриваясь в духоту и тьму своего укрытия. Проследил за ее взглядом и Игнат. Где-то совсем рядом, на периферии зрения, мелькнуло чье-то маленькое сероватое тельце, блеснули темные бусины глаз.
"Мышь", — сразу понял Игнат.
И сразу же его мысли озвучила Марьяна, взвизгнув испуганно и тонко:
— Мышь!
Она подскочила, хлопнула ладонью там, где сидел грызун.
— Тише! — Игнат предупреждающе зашипел на нее сквозь зубы, потащил назад.
Но было уже поздно.
Одним рывком сдернули с них одеяло, еще громче и пронзительнее вскрикнула Марьяна, когда ее грубо схватили за косу и потянули вниз. Игнат кинулся следом, замахнулся, чтобы ударить, но его кулак быстро перехватила жесткая рука. В лицо пахнуло тошнотворной сладостью и гарью.
— Славно, — прошелестел хрипловатый насмешливый голос. — Две птички… в одном гнездышке…
Пальцы черта сжались на Игнатовом горле, так что сквозь разбежавшиеся перед глазами радужные пятна парень смог различить тонкие шрамы, и повязку на косом ремне, справа налево пересекающую мертвенно бледное лицо. Единственный уцелевший глаз поблескивал, как бутылочное стекло на дне лесного озера.
— Пусти, пусти! — визжала обезумевшая Марьяна и, словно кошка, молотила воздух скрюченными пальцами.
Навий молча встряхнул ее и разжал руку. Марьяна упала, ударившись плечом о печку, зашипела, подобралась для нового прыжка. Но следом налетела слепая ведьма. Она повисла на руках своего страшного гостя, заговорила сбивчиво:
— Будет тебе! Будет! Не горячись! Помнишь ли, как обещал не убивать того, кто тебе полезен окажется? Так вот он, здесь. Чистая душа да светлая. Сам в твои руки пришел. Так случаем пользуйся!
— Почему… не сказала? — через силу выдавил навий.
Его жесткие пальцы все еще давили на горло, но хватка немного ослабла.
— Как я могла сказать, коль ты горячий такой? Да кого ты казнить-то собрался? Парня деревенского да девчонку? Не враги они нам, нешто не видишь?
В это самое время Марьяна бросилась на своего мучителя, но навий ударил ее наотмашь, и девушка охнула, упала на скамейку, схватившись за лицо ладонью. Черт не повел и бровью, будто девушка меньше всего теперь занимала его.
— Ты мертвую воду ищешь? — словно ничего не случилось, спросил он у Игната.
Тот мог лишь согласно кивнуть. Тогда давление на горле ослабло окончательно, и парень повалился
— Откуда… про нее знаешь? — проскрипел неживой голос.
Игнат поднял слезящиеся глаза. Навий стоял неподвижно, ссутулившись по своему обыкновению, но не казался теперь таким опасным.
"Может, он так долго прожил среди людей, — подумал Игнат, — что сам стал похож на человека".
А вслух сказал:
— Земля слухами полнится. Да только не знаю, правда это или миф. Может, ты мне об этом скажешь?
Лицо черта расколола хищная ухмылка, в трещине рта блеснули крупные сахарные зубы.
— У кого… спрашивать взялся… — ответил он, — если я сам — миф?
И засмеялся, будто с высохших елей посыпались шишки в опавшую хвою и пожухлую траву. А, отсмеявшись, сказал:
— Оставьте… меня с ним.
Краем глаза Игнат видел, как ведьма потянула за руку слабо упирающуюся Марьяну. Сам он тем временем поднялся на ноги, отряхнул колени от печной побелки. Сердце еще продолжало выстукивать в груди свои гулкие ритмы. Но теперь вместе с волнением пришла и надежда.
— Так ты за этим явился? — спросил навий, едва за женщинами закрылась дверь.
Он тяжело опустился на скамью, подобрав упавшее полотенце, снова прижал его к пульсирующей ране.
— За исцелением я пришел, — сдержанно ответил Игнат. — А уж дальше судьба распорядилась.
— Получил… исцеление?
— Тело-то подлатать не проблема. А вот душе покой вернуть — вот это тяжело.
— Кто же твой покой взял? — навий усмехнулся снова, качнул головой в сторону двери. — Женщина?
— Может, и женщина, — не стал спорить Игнат. — Да больше сородичи твои. Дважды был я навью отравлен. Теперь пришел новый черед…
Он смело поглядел прямо в единственный сверкающий глаз черта. Тот сидел неподвижно, бледные губы были растянуты в кривой усмешке.
— Значит, сородичи, — повторил навий. — И живым от них ушел?
— Живым ушел, а ремень со спины на память оставил, — Игнат сдвинул брови, пальцы сами собой сжались в кулаки. Спину будто снова обожгло холодным укусом железа.
— Знаю… кто любитель… подобных трофеев, — медленно протянул навий. — Только… если бы он сам за тебя взялся… то живого места не оставил.
— Это ты верно говоришь, — невесело усмехнулся Игнат. — Нечистая сила всегда зло чужими руками творит. Скажешь, не так?
— Так, — слово камнем упало с неживых губ. — Только любите вы… люди… во всем черта винить. Ограбил казну? Черт попутал. Убил человека? Снова черт. Предал? И опять черт виноват.
— Люди слабые, — возразил Игнат. — Их легко с пути сбить да обмануть. Только они и вправду зачастую добрые намерения имеют. И те, кто надо мной расправу учинил, за близких своих переживали. А навь солоньские земли отравила. Что же людям было делать, кроме как подчиниться и быт свой обустраивать?