Неживая вода
Шрифт:
Попав в город, Марьяна повеселела и преобразилась — по-модному переплела косу, приоделась в новое шерстяное платье и удобные меховые сапожки. От тепла и сытости ее лицо покруглело и зарумянилось, а в глазах появились прежние озорные бесенята. Тогда Игнат будто впервые ее увидел, и удивился преображению.
"Да как же я мог позабыть, что она такая красавица?" — думал он, улыбаясь в ответ теплой и спокойной улыбкой, пока они вдвоем прогуливались до станции, чтобы узнать расписание поездов и приобрести билеты на Марьянову родину.
Именно
Не было и призрачной Званки — не ждала она его подле ворот и не являлась в снах. Может, спугнула ее городская суматоха, или образ окончательно вытеснила из памяти похорошевшая Марьяна.
— У-у, только в конце недели, — огорченно произнесла девушка, отойдя от окошка диспетчера и недовольно надув порозовевшие губы. — И верно сказал Витольд, нечасто тут поезда проходят.
— Пусть нечасто, а все не тайга, — возразил Игнат.
Марьяна поглядела на него с прежней лукавинкой, с благодарностью положила теплую ладонь на плечо.
— Вот увидишь, как ты моим родителям понравишься, — сказала она. — Тем более, когда расскажу, что нам пережить пришлось, да как ты меня от смерти спас…
— Ну, уж и спас! — усмехнулся Игнат.
Но искренний порыв девушки был ему приятен.
Тайком от Марьяны он тоже изучил расписание поездов, но тех, что следуют с востока на запад по железнодорожной линии Заград — Преслава. Где-то там, чуть ли не на границе с Шуранскими землями, в глухой тайге да болотах, куда давно не ступала и нога человека, вила свое гнездо вещая птица. Но где именно находилась ее обитель, Игнату узнать не удалось, однако он не слишком удивился этому — если бы навь знала, то давно налетела бы на заповедные места черным вихрем.
От станции к гостинице они возвращались уже в сумерках: по пути Марьяна затащила парня на выставку картин оричского художника Кештыча. Его картины в основной своей массе представляли зимние пейзажи и были выполнены в серо-сиреневых тонах, что оставило в душе Игната какой-то тяжелый, неприятный осадок.
— Я больше люблю яркие цвета, — признался он. — Серости и так в жизни хватает.
Марьяна засмеялась и назвала Игната глупышом, а он не обиделся, только улыбнулся ей добродушно. Потом они постояли на мосту, глядя поверх перил, где над черепичными крышами сливовым соком наливалось небо. Игнат вдохнул свежий, немного кисловатый запах городской жизни. Кое-где уже зажигались огни, а изредка снующие по улицам машины смешивали снег и песок в однородную грязевую кашицу. В одном месте Игнату пришлось подхватить Марьяну на руки, чтобы она не запачкала новые сапожки в одной из широко разлившихся и запрудивших улицу
— А силушка-то богатырская к тебе вернулась! Не зря, значит, у ведьмы в гостях побывали.
— Еще как не зря, — серьезно ответил Игнат.
И, опустив Марьяну на сухую мостовую, украдкой потрогал подаренный чертом амулет.
На миг у него появилось какое-то неприятное, гнетущее чувство, будто за ними кто-то следует по пятам. Игнат оглянулся, но не увидел никого — только мимо прошла компания хмельных парней, и, поравнявшись с Марьяной, один из них отпустил в ее адрес сальную шуточку. Девушка покраснела от возмущения, а парни загоготали. Игнат шагнул было следом, но Марьяна ухватила его за руку.
— Да брось, не связывайся! — громким шепотом упросила она. — Что с пьяных возьмешь? Нам тут не век проживать, авось, скоро уедем.
Игнат послушно остался на месте, но все же тяжелым взглядом проводил удаляющуюся компанию, пока та не скрылась за ближайшим поворотом.
— А все же, — угрюмо сказал он, — прошли те времена, когда из меня можно было дурачка делать.
Он покачал головой и повернулся к Марьяне. Та почему-то отступила, ее глаза округлились, уголки губ задрожали и поползли книзу.
— Иг… нат, — жалобно произнесла она, и голос ее надломился.
Он растерянно остановился, еще не понимая, чем вызвана такая реакция. А потом почувствовал, как на его плечо легла грубая ладонь, и в бок уткнулось что-то острое.
— Молчи, — произнес прокуренный голос.
До Игната долетел густой запах перегара и пота, он хотел обернуться, но чужая рука больно перехватила его за локоть.
— Ты лучше не дергайся, — посоветовал незнакомец. — А то сделаю дырку, потом не залатаешь.
Он хрипло засмеялся, и обратился уже к Марьяне:
— Ты, курва, давай сюда добро. Все, что есть. И не дергайся, иначе обоим не поздоровится.
— Какое… добро? — пролепетала она, отступая еще на шаг.
Игнат почувствовал, как незнакомец ослабил захват, но лишь для того, чтоб угрожающе махнуть ножом перед глазами Марьяны.
— Дуру из себя не строй, — прохрипел грабитель. — Деньги давай, да побрякушки. Да и шубейку свою не забудь! Тебя это тоже касается, — он встряхнул все еще оторопевшего Игната. — Давай-давай! Некогда тут рот разевать!
И смачно сплюнул в снег.
Дрожащими пальцами Марьяна принялась расстегивать свою шубу. Игнат слегка повернул голову и снова почуял тяжелое дыхание незнакомца, смесь табака и сивухи. Знакомый запах. Так пахло от Касьяна, когда лезвие ножа чертило первые борозды между лопатками.
— Куда собрался? — прорычал грабитель, встряхивая Игната за ворот, и добавил насмешливо. — Дурак!
Игнату показалось, будто ему дали пощечину. По спине прокатилась горячая волна, будто разом разошлись недавно затянувшиеся рубцы, и мир треснул. Узкие улочки слились в одну сплошную черную пелену, фонари выросли до неба, ощетинились ветками.