Шрифт:
Парень лет двадцати, замерев, стоит на мосту. Одет просто: джинсы, черная футболка, кроссовки. Он находится в замешательстве, потому что совершенно не помнит, как очутился в этом месте. Наверное, гулял по городу?
Ему вдруг кажется, что он впервые в жизни дышит полной грудью, и от затхлого запаха реки кружится голова. Сырой ветер холодит кожу. Утренний свет, пробиваясь сквозь
Парень чувствует на себе взгляд и оборачивается.
У противоположной ограды моста стоит девушка в легком платье, джинсовой куртке и кедах. Она смотрит на парня со странной смесью удивления, восторга и испуга.
– Привет, – осторожно говорит девушка.
Ее плечи подрагивают – то ли от прохладного воздуха с реки, то ли от волнения. Темные волосы развеваются на ветру. Тонкая рука, согнутая у живота, держит красный блокнот.
– Привет. – Парень изумлен звуком собственного голоса: он кажется фальшивым. – Мы знакомы?
– Нет, но… – неуверенно начинает девушка, а затем, словно набравшись смелости, добавляет: – Я Нина. А ты…?
В сознании парня всплывает имя, и он, чуть замешкавшись, отвечает:
– Марк.
Нина кивает. Ее бледное лицо дергается в мимолетной улыбке.
– Рада знакомству, Марк. И давно ты здесь… стоишь?
Он смотрит на часы. Стрелки показывают 7 часов 7 минут.
– Не помню. – Марк растерянно улыбается, смущенный своей забывчивостью. – Даже не знаю, зачем сюда пришел.
– Наверное, загадать желание? – Нина подходит ближе, и становятся лучше видны ее сухие губы, покрытые трещинками, и серые тени у глаз. – Ты ведь понимаешь, что это за место?
Марк оглядывается. Они стоят в центре пешеходного моста, перекинутого на пересечении двух узких каналов в гранитных оковах. Рядом и чуть вдали можно рассмотреть еще несколько мостов – шесть штук, не меньше. На набережной видны деревья и невысокие старинные здания, раскрашенные в пастельные тона. За ними возвышается собор с тусклыми куполами.
– Это Семимостье. – Нина не сводит с Марка темных глаз: ее близость странным образом дарит ему тепло и тревогу. – Самое загадочное место города. Здесь из одной точки видно сразу семь мостов. Среди жителей города есть поверье: если на Семимостье загадать желание в семь часов семь минут седьмого числа седьмого месяца, то оно обязательно сбудется.
– И ты загадала?
– Да. – Нина улыбается, отведя взгляд.
– Оно сбылось?
Нина смеется, и глаза ее ярко блестят.
– Похоже на то! – Она убирает блокнот в карман куртки, берет Марка за руку и тащит прочь с моста. – Идем, я покажу тебе город!
* * *
Порой Марку кажется, что все дни слились в один.
Каждое утро он просыпается на матраце в пустой комнате: голые стены, белый потолок, стылый воздух.
Марк принимает душ, а затем, словно сомнамбула, тащится к шкафу в прихожей, где висит простой набор одежды – пара джинсов и несколько черных футболок. «Тебе идет темный цвет», – однажды сказала Нина, и всякий раз, натягивая футболку, Марк вспоминает ее слова.
Далее завтрак – всегда один и тот же. Марк вытаскивает из холодильника миску с молоком, в котором плавают куски сырого мяса, садится за стол и медленно пережевывает жилистые ошметки. Ни о чем не думая, Марк таращится на стену в коросте облезлых обоев. Когда к горлу подкатывает тошнота, он идет в туалет и выливает остатки молока и мяса в унитаз.
И так – каждое утро: пробуждение, душ, завтрак. Бесконечный цикл, разорвать который может только одно событие – встреча с Ниной.
Марк дышит ради нее. Нина целиком поглотила его существование, и в какой-то момент он понимает, что только рядом с ней чувствует себя живым: когда Нина держит Марка за руку, все обретает смысл и ясность.
Каждый день они встречаются на Семимостье, а затем идут куда глаза глядят. Гуляют по городу – по его паркам, аллеям и дворам. Обнимаются. Смеются. Кормят уток. Встречают закаты на набережной. Но каждый вечер расходятся в разные стороны: Нина – к себе домой, а Марк – в свою холодную конуру. Ночь становится временем, проведенным впустую – без Нины. Проваливаясь в глухую черноту, Марк думает лишь о том, как поскорее вновь ее увидеть.
Конец ознакомительного фрагмента.