Нежная буря
Шрифт:
Кардинал и Кэтрин видели ее с озера. Куски льда на горе ярко блестели. Почки на березах и тополях, растущих на берегу, были изумрудно-зеленые. Еще какие-то деревья, — глядя с воды, Кардинал не мог их опознать, — сияли белыми цветками.
Солнце грело лицо и руки, но пронизывающий ветер забирался под ветровки, и канадский флаг на корме весело хлопал.
Эту фибергласовую лодку с подвесным мотором отец Кардинала купил, когда сын еще учился в школе. На ней стоял мотор «Эвинруд» мощностью тридцать пять лошадиных сил, так что ее кильватерная струя вряд ли могла бы перевернуть даже
Они начали свой путь от пристани Вест-Феррис и медленно поплыли мимо города. Собор сиял белизной, ветровые стекла автомобилей вспыхивали бликами солнца, как зеркала. Бегуны в цветных одеяниях парами трусили по берегу.
— Посмотри на бедные деревья, — показала Кэтрин.
У многих кленов и тополей верхушки были спилены — это пришлось сделать после того, как ледяная буря расщепила стволы и сломала сучья. Пройдут годы, прежде чем деревья обретут естественные очертания.
— А я смотрю на здания, — откликнулся Кардинал. — Вот они: там, там и вон там. — Он указал на красные кирпичи Твикенхема, белую башню Балморала. Отсюда даже виден был главный корпус лыжного клуба «Хайлендс». — Всеми владеет Поль Ларош, человек, который не должен бы вообще ходить по земле.
— Он больше по ней и не ходит. По крайней мере — в Алгонкин-Бей.
— И мы не смогли проследить, куда он сбежал. Видимо, куда-то во Францию.
— Значит, ты можешь считать это частичной победой? Он бросил все, что построил тут за долгие годы.
— Да, это уже кое-что, — признал Кардинал. — Но я бы не считал это победой.
Он поставил лодку носом по ветру, чтобы поберечь мотор, и поплыл прочь от города.
— Ты хочешь сделать это здесь? — спросила Кэтрин.
— По-моему, это место ничем не хуже любого другого. Подержи руль, пожалуйста.
Они поменялись местами, лодка под ними вильнула. Кардинал вынул темную урну из мешка, который предоставило им похоронное бюро.
— А я думала, что закон запрещает развеивать прах над озером, — проговорила Кэтрин.
— Верно, — ответил Кардинал. — Запрещает.
Он пытался сообразить, как открывается урна. Это был тяжелый черный предмет, сделанный из резины или чего-то подобного. На нем не было никаких выступов, никакой ручки, за которую можно было бы ухватиться и потянуть, ничего отвинчивающегося.
— А что тебе скажут, если тебя застукают?
— Копы? Заставят собрать все обратно.
— Нет, я серьезно.
— Скорее всего, выпишут небольшой штраф, — ответил Кардинал. — Думаю, мне понадобится открывалка.
— Хочешь, я попробую?
— Не надо. У меня своя методика. — Кардинал вынул перочинный нож и стал подцеплять крышку. Когда он ее снял, внутри оказался прозрачный пластиковый пакет размером с полуфунтовый мешочек муки. Он был набит бледно-серым прахом. Почти все частички были мельче ногтя на его мизинце.
— До
Кардинал развязал узелок и открыл пакет, по-прежнему держа урну на коленях.
Только что озеро принадлежало им одним. Но теперь, казалось, все вокруг кишело людьми. Метрах в пятидесяти обнаружилась парусная шлюпка. Прямо на них быстрым ходом шла моторка. Вдоль берега даже плыл кто-то на каноэ.
— Лучше подождать, пока они пройдут, — сказал Кардинал.
— А ты что-нибудь скажешь, когда будешь развеивать? — спросила Кэтрин.
— Не знаю. Вроде бы надо. Да я и хочу. Только я совсем не умею делать такие вещи.
— Просто скажи то, что чувствуешь, Джон. Ты же знаешь, он тебя любил.
Кардинал кивнул. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы собраться с духом. Мимо промчалась моторка. Семья из четырех человек. Дети на корме помахали им и крикнули:
— Эй, на палубе!
Кэтрин помахала в ответ.
— Ну, — наконец произнес Кардинал, — пора. — Он повернулся и встал коленями на скамью. — Не хочу это затягивать. Просто развею его в воздухе — и всё.
— Хорошо. Я буду следить, чтобы лодка не двигалась.
Налетел ветер. Кардиналу пришлось опустить пакет, чтобы прах не засыпал лодку. Когда он наклонился, волна от прошедшей моторки ударилась им в борт и качнула лодку. Ему пришлось ухватиться за планшир.
— Только не хватало мне свалиться в воду. Папа был бы в восторге.
— Еще бы.
Кардинал, удерживая равновесие, вытащил из урны пакет, потом двумя руками слегка потряс его, словно засевал газон. Попав в воду, пепел закружился серыми кучевыми облаками. Чтобы вытряхнуть пакет полностью, понадобилось около минуты. За кормой тянулся широкий серый след. Частички полегче плавали на поверхности, а еще более мелкие летели по ветру.
— Я подумал, что… я бы хотел сказать озеру… сказать так: прими этот прах и будь к нему добрым, озеро. Это был хороший человек. — Кардиналу пришлось набрать побольше воздуха. — Хороший муж, хороший кормилец семьи. Хороший человек… да, я знаю, я уже это сказал… Вот таким был мой отец.
Кардинал снова сел лицом вперед. Он вдруг ощутил, что очень устал.
Кэтрин взяла его за руку. Она выключила мотор и в наступившей тишине наклонилась и положила голову ему на плечо. Кардинал почувствовал, как ее тело сотрясается от рыданий.
Лодку сносило по ветру, слегка разворачивая, так что вскоре они снова увидели залитый солнцем Алгонкин-Бей. Так они плыли около четверти часа, не произнося ни слова. Потом Кэтрин сжала ему руку и проговорила:
— Мне понравилось то, что ты сказал.
Кардинал прополоскал пакет и урну в воде, прежде чем положить их обратно на заднюю скамейку.
— Хочешь, я опять встану на руль?
— Не надо, — ответила Кэтрин. — Все нормально.
Она завела мотор, и они отправились назад, к Вест-Феррису. Волны глухо шуршали по бортам. Ветер играл каштановыми волосами Кэтрин, трепал их как ему вздумается. Солнце вернуло румянец на ее щеки, и теперь она была очень похожа на ту молодую женщину, на которой Кардинал женился почти тридцать лет назад.