Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)
Шрифт:
— Чего они на меня пялятся? — угрюмо спросил Харвей.
— Вы заломали медведя, сир. — отозвался Симон. — У нас здесь никто так не умеет.
— Брось пороть ерунду. — возмутился лорд. — Последний раз я видел медведя в плаймарском придворном зверинце, в детстве.
— Но вы его заломали. — упрямо повторил д’Орсини. — Идите посмотрите сами: шея свернута, — и добавил чуть тише, — Хорошо, что королева этого не видела.
Хельви действительно не была свидетельницей страшной сцены. Она преследовала оленя вместе с другой частью придворных и уже потеряла его след, когда великолепный трехлеток с ветвистыми рогами неожиданно выскочил на них, и охота вступила в свою заключительную фазу.
Когда королеве донесли, что случилось с лордом Деми и графом д’Орсини, она едва не лишилась дара речи. Оба по-своему были ей необходимы, и обоих она чуть не потеряла в один день! Опрометью бросившись к легким шатрам, которые охотники разбили на просторной поляне для отдыха и позднего обеда, Хельви нашла обоих мужчин под присмотром придворного врача и обоим задала трепку.
— Куда вас понесло?! Откуда вы взяли медведя в нашем лесу?! Это надо уметь! — ее губы тряслись ни то от волнения, ни то от гнева. — Д’Орсини, ты бы видел свою исцарапанную рожу! Что у вас сломано? Что разбито?
— Смертельных исходов нет. — флегматично отозвался Харвей. — Но я расшиб спину и, кажется, ноги. Что до графа, то у него все на лице.
Оба засмеялись.
— Не вижу причин для веселья! — сердито бросила королева, оборачиваясь к мужу. — Из-за ваших увечий, сир, все свадебные праздники могут пойти прахом.
— Расскажите об этом медведице. — пожал плечами Деми. — Мы ее медом из берлоги не выманивали.
Симон предпочел ретироваться из шатра, сделав лейб-медику знак последовать его примеру. «Женаты один день, а устраивают друг другу семейные сцены. — удивился рыцарь. — С Босуортом она бы даже пререкаться не стала. Цыкнула на него как следует, а то и пощечин надавала. И весь разговор».
Поздно вечером, уже по возвращении в город, Симон, убедившись, что Хельви, как и другие дамы, слушает большое представление менестрелей в нижнем зале, взял кувшин с вином, два кубка и поднялся в покои королевы, где рассчитывал найти Харвея.
Лорд Деми сидел у стола, разложив на нем какие-то незнакомые д’Орсини по очертаниям земель карты, и покусывал кончик карандаша. Вторжение графа он воспринял как должное и указал ему на другое кресло за столом. Кивком головы герцог одобрил немое приглашение гостя наполнить чаши. Они молча выпили.
— Я обязан вам жизнью. — медленно сказал Симон. — И я не знаю, как поступить.
Харвей поднял бровь.
Видимо, рыцарь колебался, не решаясь сказать чего-то.
— Если вы не будете служить Беоту, — наконец, выговорил он. — Я буду служить вам.
Вот в чем дело. Деми грустно усмехнулся.
— Я не служу Беоту. — он покусал губу. — Уже более месяца. И не представляю ситуации, в которой снова присягнул бы королю Дагмару.
— Хорошо, если так, сир. — кивнул д’Орсини. — Потому что в противном случае я окажусь связан долгом по отношению к человеку, которому не смогу доверять.
Они снова выпили.
— А королева? — спросил Харвей, прямо глядя в глаза гостю. — Вы доверяете ей?
По губам рыцаря пробежала теплая улыбка, от чего его открытое лицо стало еще приятнее.
— Конечно, — кивнул он. — доверяю и хотел бы, чтобы с ней ничего не случилось. — Симон замялся. — Хельви — самое беззащитное существо, которое я знаю.
Такой характеристики своей жены герцог ни от кого не ожидал.
— Мне казалось, она сильный государь. — протянул он.
— Да, — кивнул д’Орсини, — и в этом ее главная слабость. — он снова поколебался, стоит ли вести с лордом Деми такой разговор, но поскольку они пили без закуски, то рождающееся между мужчинами в таких случаях доверие взяло верх. — Она сломала свою жизнь у меня на глазах. — сказал Симон. — И черт возьми, если б Хельви один раз плюнула на Гранар, как наплевала на себя, может быть все бы еще и уладилось. Я очень хочу, чтоб она была счастлива. — искренне добавил он.
— Твое здоровье. — Харвей поднял кубок. — Что мы пьем?
— Джин на вереске. Приятный?
— Да, пожалуй. Только крепкий. — лорд с усилием тряхнул головой. — Я не уверен, что счастье Хельви имеет ко мне какое-то отношение.
Д’Орсини остановил его жестом.
— Простите, что лезу не в свое дело, сир, но я видел, как она с вами разговаривает. Вы равные. — он грохнул кубком по крышке стола. — Это дает ей шанс перестать командовать, заботиться, за всех все продумывать… Противно смотреть, что она с собой сделала! Только сопли подданным не вытирает! — д’Орсини выразительно провел кулаком под носом.
— Я закрою окно. Холодно. — Харвей встал и заковылял по комнате.
Симон несколько мгновений с удивлением смотрел на него.
— И на таких ногах ты прыгнул под медведя? Что у тебя с коленями?
Деми промолчал. Он вернулся к столу, снова налил кубки и после минутной паузы спросил:
— Можно я задам тебе один вопрос? Если не хочешь, не отвечай.
Д’Орсини кивнул.
— Она любит Босуорта?
Симон пожевал губами.
— Знаешь, — он помедлил, — Дерлока Хельви пошлет, когда захочет. Твое дело — как скоро это произойдет. — рыцарь снова задумался. — Хотя сам Дерлок гораздо лучше, чем его репутация.
Видимо, на лице Харвея мелькнуло удивление, потому что д’Орсини посчитал нужным объясниться.
— Только Босуорт может держать в кулаке эту банду с гор. Но рано или поздно им надоест щипать зеленую травку, и они возьмутся за старое. Кто родился волком, не проживет овцой. Они убьют его, как уже однажды попытались сделать. И это будет черный день для Гранара.
Деми не очень хорошо услеживал за мыслью собеседника, потому что особенности отношений племен в Гранаре были ему пока глубоко не ясны.
— Ничего, ты со временем поймешь. — хлопнул его по плечу д’Орсини. — У нас все слишком сложно, запутанно. Тут горцы, тут норлунги, тут гранарцы, северные сальвы, теперь еще прибавилась часть твоих подданных — сальвы с запада. И каждый хочет отстоять свое. — молодой рыцарь провел рукой по лицу. — Раньше мне казалось, достаточно побелить Фаррад, Беот… и потом все само устроится. Любой, кто предлагал мир, как выход, мир любой ценой, был для нас предателем. Стыдно вспомнить, как мы в остервенении кромсали мечами тело короля Филиппа. Как же! Он унизил Гранар! Снова поставил нас на колени! Прошло десять лет войны, прежде чем мы стали задумываться над причинами, по которым он поступал так странно… Хельви поняла раньше других.