Нежность августовской ночи
Шрифт:
Следующий зал (до которого они вчера так и не дошли) был целиком и полностью посвящен работам Евгении Торцовой.
Не без душевного трепета Глеб приблизился к снимкам, сделанным Евгенией. Чуда он не ждал, Полонский обронил, что как фотограф его жена не блещет, да и вообще, что особенного может быть в фотографии? Насколько Глеб понимал, смысл имеет только событие, которое запечатлел фотограф. Если повезло поймать удачный момент – получилось хорошее фото, нет – так нет. Ну, и много зависит от самого фотоаппарата. На дешевую «мыльницу» гениальный кадр не снимешь!
Но работы Евгении поразили
…Игра света и тени. Дома, которые как люди, – каждый со своим характером. Деревья с ветвями, которые напоминали заломленные руки. Блики, играющие на воде…
Каждый снимок – это целая история. О любви, ненависти, равнодушии, радости и печали.
Пространство на фотографиях Евгении обретало объем, раздвигалось, расширялось до бесконечности. Форма перетекала в содержание. Появлялся второй смысл. Третий… еще…
«Посмотри на этот мир новыми глазами. Сколько солнца! Ты любишь утро? Ты обращал внимание на то, насколько утренний свет отличается от вечернего? У тебя щемило сердце, когда ты глядел на закат? Нет? Ну так взгляни, увидь все это заново, ощути на своем лице ветер, вспомни запах сирени, вспомни, как цветут липы на Бульварном кольце… В этом мире живешь ты. И я…» – казалось, Глеб услышал голос Евгении.
«По-моему, она гениальна…» – растерянно подумал он, бродя вдоль стен, на которых были развешаны фото. У него даже перехватило горло.
«Да что ж это такое! – с мрачной злостью сказал он себе. – То она плохая, то она хорошая… Я слишком много думаю о ней. Я только о ней и думаю. К черту. Хочу видеть ее снова!»
– Галерея закрывается, просьба освободить помещение! – вежливо обратилась к Глебу смотрительница.
– Скажите, как мне найти автора этих работ? – спросил ее Глеб.
– Хотите прибрести фото? А пожалуйста, вон на том столе визитки, – приветливо объяснила смотрительница и вышла из зала.
…Уже сумерки гуляли по Москве.
Глеб сел в машину. В одной руке он держал визитку, в другой – свой сотовый, намереваясь прямо сейчас, сию секунду позвонить Евгении.
Внезапно экран у телефона вспыхнул, на нем появилось улыбающееся лицо жены, и заиграла мелодия. Глеб дернулся и машинально нажал на кнопку «ответить».
– Алло, Глеб… Глеб! Ты меня слышишь?
– Нина… здравствуй.
– Я звонила домой, никто трубку не берет. Потом решила на мобильный… так, на всякий случай… – деловито чеканила жена. – Ты восстановил свой номер? Купил новый телефон? Глеб, я как раз тебе об этом хотела напомнить в прошлый раз – чтобы ты этим занялся… А то как же мы без связи… Но ты сам догадался все сделать, молодец!
Глеб молчал. «Где она сейчас? Надо спросить. Интересно, что она ответит?.. И про часы… Нет, бог с ними, с часами, надо про детей спросить! Зачем она от меня скрывала, что сделала столько абортов…»
Глеб был нормальным человеком. Его очень непросто было сбить с толку какой-либо сенсационной новостью, даже если она, эта новость, касалась непосредственно его личной жизни.
Только в дешевой мелодраме герой, услышав страшную тайну, сразу начинал на себе волосья рвать от горя или возмущения. Сразу же всему верил.
Глеб не понимал подобного поведения. Как это так – послушав первого встречного или какого-нибудь завистника-недоброжелателя –
А проверить?
Мало ли что… Информатор может врать. Путать что-либо. Добиваться какой-либо выгоды для себя. Просто из любви к вранью. Из зависти к чужому счастью. Вот Рощин, заморочивший Глебу голову, – явно одинокий, не любимый женщинами дядька. Зануда ста пятидесяти килограммов веса. Возможно, влюбленный в Нину (как не влюбиться, она же красавица, очень интересная женщина!)… возможно, терапевт Рощин пытался с ней флиртовать, получил от ворот поворот. Ревность, злость, досада – «почему другим мужикам везет, а мне – нет?!».
Вот и решил насолить Глебу. Заявил, что Нина практически здорова, и всю эту галиматью про аборты…
Ну не могла Нина двадцать лет придумывать себе жуткие хвори, играть в инвалида… Какую цель она преследовала, если лгала? Отомстить мужу за Катеньку? Да уж забыто все… Да и не было ничего! Двадцать лет мстить мужу за один поцелуй, подаренный чужой девушке? Да это демоном надо каким-то быть, сумасшедшей… А Нина – не демон и не сумасшедшая. И вообще, что это за месть такая? Получается, жена сама себе плохо делала, избавляясь от детей!
Глупо, глупо, глупо. «Я так ненавижу своего мужа, что не рожу ему ребенка!» Нет. Гораздо проще развестись, чем класть свою жизнь, материнство на алтарь мести.
«А часы? Ой, да хрен с ними… Потратила деньги на тряпки поди!»
– …Глеб! Почему ты молчишь? – сердито спросила Нина. – Я спрашиваю, ты пылесосил в квартире? У меня аллергия, между прочим… Я от пыли задыхаюсь, могу в больницу загреметь благодаря тебе! Глеб?..
– Что?
– Ты какой-то странный. А! Я догадалась. Ты опять напился. Ты пьян! Глеб, милый… зачем ты это делаешь? Подумай обо мне… – В голосе жены сквозило раздражение, жалость. – Подумай о себе… На что ты тратишь свою жизнь?
– А ты?
– Я? – Нина на миг смешалась. – Глеб, я свою жизнь трачу на тебя. То есть не так… Я живу ради тебя! А ты…
– Нина… Нина, я хочу тебя спросить, – медленно произнес Глеб.
– Да, милый, спрашивай.
– Нина… Ты где сейчас?
– Я сейчас в спальне, собираюсь скоро ложиться. Почитаю и лягу.
– В какой спальне?
– На даче в спальне! – закричала Нина сердито. – Что за вопросы! А ты где? С кем ты там пьешь? Бергер не уехал?
– Я один.
– Этого еще не хватало, в одиночку напиваться! – еще больше разозлилась Нина.
– Я приеду сейчас.
– Как ты приедешь?! Ты соображаешь, о чем говоришь?.. Как ты за руль-то сядешь?.. Господи, за что мне это наказание… – застонала Нина.
– Я приеду на такси.
– Прям! Денег у него куры не клюют! Ты знаешь, сколько с тебя сдерут?! И не хочу я тебя сейчас видеть… Ты же знаешь, я терпеть не могу тебя пьяного!
Глеб не пытался убедить жену в том, что он сейчас абсолютно трезв. Он вдруг подумал, что Нина – пока сама не захочет – ни в чем ему не признается. Глебу ли не знать собственную жену – упрямую, настойчивую, целеустремленную… Она из тех, кто и под пытками будет твердить свое. Вот недавно – выкинула Глебов любимый костюм и так не сказала, что она это сделала. «Ты сам выкинул это старье!»