Нежность к мертвым

Данишевский Илья

ной петле повторяющихся процессов; даже любовь — становит-

ся лишь заполнителем движения; или материалом и причиной

для какой-то иной цели; ересь самоценности любви выражена

Ключами-от-ее-сердца. Если всякое тело, как змея времени,

содержит в себе всё, и сердце, его остановка, это орган смерти,

пытаюсь объяснить поэзию?», и монах пожал плечами; это был какой-

то не такой монах, какого хотел видеть Франциск;

он уже придумал

для себя концепцию монахов, какими они должны быть по его разу-

мению, концепцию религии и когда узнавал о чьей-то религиозности,

выхватывал те части, которые можно было протянуть к своей концеп-

ции смазанного бытия, а остальное называл ересью; он уже знал тот

удивительный ритм, в дельте которого должна бы виться поэзии, и

осушал всякое иное русло, обезвоживал иные реки. Франциск позна-

комил Тимура с концепцией смазанного бытия, содержимое которого

можно было продемонстрировать хрустом костей или утренней тош-

нотой.

23

Илья Данишевский

то и материя пространства содержит в себе подобное сердце; в

плоскости нашей реальности органом смерти является Индия;

красный закат утопил Македонского, Британия вгрызлась в

черную почву и задохнулась; каждый индус хочет умереть в

Варанаси — в органе смерти внутри органа смерти; Варанаси —

точка экстремума на графике Гибели, разрыв аорты, священ-

ный слог Ом, дзен и катарсис затухания. В Бомбее Тимур уви-

дел реальность такой, как она предстает, если очистить ее от

пространства; улицы заполнены чудовищными категориями без

имен и форм, лишь защитные механизмы рассудка наделяют

их именами и формами, клоака Бомбея — это извивающееся

змеиное царство наг, рынок Бомбея — это алхимические ряды

джиннов; храмовые комплексы в зеленых зарослях — дворцы

ракшасов. Чудовища проникают в наши дома с лунными луча-

ми, проходят сквозь замочные скважины, как похищающие

дыхание ракшасы; зеленоватые мутные воды; трагедии, глубоко

утонувшие и просроченные, чудовища, что разрослись от не-

разрешенности, выпуклые и пахнущие узлы кармы — это наги,

что вьются вокруг себя змеиными хвостами и целуют женски-

ми губами в наши губы бесконечным напоминанием; все они

живут в тонком пространстве времени, как истинные враги

человечества; как единственно-важные вещи, они существуют

во дворцах памяти: соблазнительные объятья страха, что при-

ходит из детства и пахнет бабушкиным кастрированным котом,

в губительной ностальгии ракшасов; внезапный укус королев-

ской кобры, когда из складок воспоминаний мгновенно выбра-

сывается вперед узкое и смертоносное тело памяти… джинны —

это мост смазанного бытия и нашей обманчивой реальности, их

рынок — это наша попытка купить вместе с объектом наши

ассоциации, выразить сквозь шарф глубинные наши пережива-

ния относительно шарфа, относительно шеи той, на которую

мы повяжем его узлом; это наше бесконечное падение; вещь с

рынка джиннов — это вещь, вобравшая в себя всю личностную

суть, каждый сантиметр наших переживаний и по выходу — я

обматываю шарф вокруг твоей шеи — бездна, ты ощущаешь

лишь шарф, а все мои представления о шарфах проваливаются,

не остается ничего. Третий глаз Шивы видит эти мучения.

Вишну бездействует, ибо знает, что действие безрезультатно.

Кали убивает, зная что породится новое, столь же бессмыслен-

ное человечество. Ганеша дарует мудрость, а человек убивает

24

Нежность к мертвым

слона ради драгоценных бивней. Брахма вращается, но ось его

вращения так обширна, что для меня все остается неподвиж-

ным. Я ощущаю лишь склизкие тени наг, двигаясь сквозь

клоаку Бомбея, их дворцы, сложенные там, внизу, в пустоте, из

костей, и в костях вижу своих предшественников. Вижу камни

в ожерельях наг, но не вижу камни, а вижу лишь свои ассо-

циации этих камней. Чувствую запах клоаки, но не чувствую, и

ощущаю лишь реакцию организма на этот запах. Тимур поку-

пает шарф у джинна на рынке Бомбея; О.М. думает о Ключах-

от-своего-сердца; умеющие не цепляться за бытие, медленно

плывут на лайнере над таинственной глубиной, будто одарен-

ные мудростью Ганеши, они научились скользить по поверхно-

сти… ведь бытие так и хочет, чтобы иллюзорность его материи

ощутили, путник спотыкается о камень, а на самом деле спо-

тыкается о воспоминание о жертвах, которые он принес ради

этого пешего путешествия. Бодхиссатвы корчатся в пещерах.

Субстанция отваливается от больных сифилисом и проказой.

Змея сбрасывает старую кожу. Трехлетнюю девочку изнасило-

вали ракшасы за то, что люди перестали в них верить.

Тимур сидел на корточках рядом с входом в клоаку. Или

даже не входом; рядом с решеткой, возможно сделанной, чтобы

к нагам поступал воздух. Их развратное бытие взаимодействует