Нежные листья, ядовитые корни
Шрифт:
– Вот-вот, – кивнул наблюдавший за ней Илюшин. – Именно об этом я и говорю. Одна из ваших – это Зинчук. Она в отеле, она убила Рогозину, и судя по тому, что вы обе наотрез отказываетесь рассказать, что случилось в одиннадцатом классе, причина именно в том происшествии. Знаете, что из этого вытекает?
Недобрый взгляд остановился на Коваль. «Почему юнец? – некстати подумала она. – С чего я решила, что он сопляк?»
– Из этого вытекает, что вы – следующие.
Зубная щетка, лежавшая на краю стола, покачнулась и упала на ковер. От этого
– Чушь собачья, – сказала побледневшая Сова. – Ты просто дурак.
Илюшин усмехнулся.
– Зато вы неплохо соображаете. Вы пришли к точно таким же выводам, что и я, кроме разве что понимания, как близко Зинчук находится от вас. Да, она в одном шаге. Но тогда возникает закономерный вопрос: зачем вы остались в отеле? Я хочу сказать – зачем вы остались в отеле на самом деле?
– Мы хотим отдохнуть, – механически, как заезженная пластинка, повторила Коваль.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
– Вы думаете, что это была ваша идея. Но это не так. Я почти уверен: Рогозина не оплачивала дополнительные дни в «Тихой заводи». Это сделал кто-то другой, прикрываясь ее именем. Вы хорошо помните Юлю Зинчук? Маша описала ее: одиночка с высоким интеллектом и склонностью к нестандартным решениям. И если верить вам, психически больная. Представьте себе этот компот, ужаснитесь и скажите мне – кто на самом деле подсказал вам задержаться в отеле?
Обе молчали.
– Кто?! – повысил голос Макар. – Кто навел вас на эту идею? Пусть не прямо, пусть опосредованно. Эта женщина опасна, смертельно опасна для вас обеих! Вы же видели тело своими глазами!
Коваль умоляюще взглянула на подругу. Савушкина коротко качнула головой: молчи! не поддавайся ему!
– Знаете, у меня есть лишь одно объяснение вашему нежеланию говорить.
Илюшин, не глядя на них, пошел к выходу. Сергей Бабкин последовал за ним.
– Какое? – не удержалась Ирка. Любка отчаянно семафорила ей, но она не могла не спросить.
Он обернулся у самой двери, когда Коваль уже была уверена, что не получит ответа.
– Вы надеетесь добраться до нее первыми.
Глава 11
– Что за день такой!
Бабкин в сердцах бросил куртку на стул.
Местные оперативники, у которых он пытался выведать хоть минимум информации, оказались настроены враждебно. С бывшим коллегой беседовать не пожелали ни по делу, ни на отвлеченные темы. Обычно Бабкин умел располагать к себе людей. Лишенный природного обаяния Илюшина, когда-то он начал действовать «от ума» и обнаружил, что пачка сигарет, вовремя вытащенная из кармана, творит чудеса; что пытаться разговорить мужчину лучше в грязной обуви, а не в чистой; что женщины охотнее идут на контакт, если им не улыбаться. Последнее поразило его больше всего. Некоторое время Бабкин всерьез опасался, что причина в его мимике, пока Илюшин
– Сначала Савушкина и Коваль, теперь эти… Ну не везет!
– А я с сегодняшнего утра под подпиской о невыезде, – известила Маша. – Следователь был холоден и нелюбезен. Придется искать утешения в кодексе Бусидо.
На этот раз местом дислокации выбрали ее номер. Здесь было в три раза теснее, чем в люксе, зато подоконник оказался достаточно широк, чтобы Илюшин мог устроиться на нем с комфортом. Чем он немедленно и воспользовался.
– Ты читаешь кодекс Бусидо?
– Пыталась вырабатывать по нему стойкость и бесстрашие.
– А почему в прошедшем времени?
Маша засмеялась.
– Видишь ли, – подал голос Бабкин, расправлявшийся со вторым завтраком. – Машка недооценила японцев. Они для нее слишком большие выдумщики и фантазеры.
– Ткни наугад в любую цитату, – попросил Макар.
– Произвольный тык? – Маша перелистнула страницы. – Легко! «По прошествии времени преступник забудет причину своего преступления. Поэтому лучше сразу его казнить».
– Хм. – Илюшин задумался. – Какой изысканный, тонкий гуманизм!
– Мне такой недоступен, – подал голос Сергей. – Маш, давай еще что-нибудь. Чувствую, придется вдохновляться самураями.
– Пожалуйста! «Самурай воспользуется зубочисткой, даже если он не ел».
Бабкин посмотрел на овсяную кашу и бутерброд. Потом на Илюшина.
– Не понял… Сожрет он ее, что ли?
– Да тут широкое пространство для экстраполяции! – восхитился Макар. – Например, самурай воспользуется туалетной бумагой, даже если…
– Варвары вы, – вздохнула Маша.
– Между прочим, у нас зубочисток нет, – сказал Бабкин, жуя. – Люкс без зубочисток! Маш, утешь меня мудростью Бусидо.
– А можно я попробую?
Илюшин протянул руку за книжкой.
– Давай что-нибудь этакое, окрыляющее, – потребовал Бабкин. – Нам еще работать и работать!
Илюшин, зажмурившись, ткнул пальцем в страницу и открыл глаза.
– «Чтобы отомстить, – прочитал он, – нужно просто ворваться в жилище обидчика и умереть от меча».
Все помолчали, осмысливая эту мудрость.
– А Монте-Кристо-то и не знал… – протянул Бабкин.
– Не самурай ты, Моня, не самурай… – поддакнул Макар.
– «Моня» – это ты к кому сейчас обращаешься? – озадаченно спросил Бабкин, забыв про кашу.
– К графу.
– А почему Моня?
– Ну, так он же Эдмон. Думаешь, в детстве его звали Эдмончик? Ничего подобного. Конечно, он был Моня! Кстати, обретение колоссальных богатств вполне вписывается в эту теорию.
– Маш, отбери у него кодекс, – попросил Бабкин. – Меня пугают такие быстрые скачки его психики.
Илюшин захлопнул книжку и положил на подоконник.
– «Ворваться в жилище обидчика…» Серега, что ты думаешь про Савушкину с Коваль?