Незнакомцы в поезде
Шрифт:
Он спрыгнул с кровати. Фигура у стола исчезла. В окне он увидел тот же неверный свет, что и тогда, то же смешение жизни и смерти. Тот же свет будет появляться при каждой утренней заре, пока он будет жить, в его свете будет возникать та комната, с каждым разом всё более явственно и ужасающе отчетливо. И что же это будет, если он каждый день, сколько проживет, будет просыпаться перед рассветом?
В кухоньке зазвенел звонок.
Полиция снизу, подумал он. На рассвете самое время брать его. А ему всё равно, абсолютно всё равно. Он полностью
Он нажал на кнопку, чтобы там открылась дверь, затем прислонился к двери и прислушался.
Послышались быстрые шаги — шаги Энн. Уж лучше бы полиция, чем Энн! В растерянности он первым делом поплотнее задернул занавески на окне. Потом он провел пальцами обеих рук по волосам назад, попав на узел спутанных волос.
— Это я, — шепотом произнесла Энн, проскользнув в дверь. — Я проходила мимо от Хелен. Какое сегодня чудесное утро! — Тут она увидела повязку, и вся радость с ее лица улетучилась. — Что с твоей рукой?
Он несколько отступил в тень за комод.
— Подрался.
— Когда? Вчера вечером? А твое лицо, Гай!
— Да.
Она должна быть с ним, думал он, без нее он пропадет. Он попробовал было обнять ее, но она не дала ему этого сделать, пристально вглядываясь в его лицо.
— Где это, Гай? И с кем?
— С неизвестным, — бесцветным голосом произнес он, вряд ли понимая, что он лжет, потому что ему отчаянно нужно было, чтобы удержать ее при себе. — В баре. Не включай свет, — быстро предупредил он попытку Энн. — Не надо, Энн, пожалуйста.
— В баре?
— Даже не знаю, как это случилось. Совершенно неожиданно.
— И это был человек, которого ты никогда прежде не видел.
— Никогда.
Энн говорила медленно, и Гай испугался, поняв, что она не такая, как он, что это человек с совершенно другим умом и реакциями на происходящее.
— Как я могу и почему я должна верить тебе насчет того письма, продолжала Энн, — что ты вроде не знаешь, кто его послал?
— Потому что это правда.
— Или насчет человека, с которым ты подрался перед домом? Это был один и тот же?
— Нет.
— Ты что-то утаиваешь от меня, Гай. — Дальше голос ее смягчился, но каждым даже незначительным словом она целила в Гая. — В чем дело, дорогой? Я хочу помочь тебе. Но для этого ты должен всё сказать мне.
— Я и сказал тебе, — ответил он и сжал зубы. За его спиной становилось всё больше света. Если он сможет удержать теперь Энн, ему не страшна будет никакая новая заря. Он взглянул на прямой и бледный занавес ее волос и протянул руку, чтобы дотронуться до них, но Энн отпрянула.
— Я не вижу, как мы можем продолжать дальше в таком духе, Гай. Так не может продолжаться.
— Этого не повторится. Все кончено. Клянусь, Энн. Пожалуйста, поверь мне.
Момент казался кульминационным. Надо обнять ее и покрепче прижать, и подождать, пока она не перестанет сопротивляться. Но он не мог заставить себя пошевелиться.
— А как ты можешь это знать?
Гай не знал,
— Такое было душевное состояние.
— А то письмо?
— Письмо способствовало этому. Одно к одному. Всё из-за работы, Энн! — При этих словах он спрятал лицо: надо же, валить свои грехи на работу!
— Ты однажды сказал, что я сделала тебя счастливым, — медленно проговорила Энн, — или что сделаю несмотря ни на что. Сейчас я этого не вижу.
Конечно, она хотела сказать, что он не делает ее счастливой. Но если она может любить его и сейчас, то уж он так постарается сделать ее счастливой! Он будет так заботиться о ней и ухаживать!
— Не говори так, Энн. Кроме тебя у меня ничего нет.
Он наклонил голову и внезапно разразился рыданиями, которые остановились только тогда, когда Энн коснулась рукой его плеча. И хотя он был благодарен ей за это, он чувствовал, что это жест обычной человеческой жалости.
— Сделать тебе завтрак?
Даже в ее тоне сдержанного раздражения он улавливал нотки прощения, что означало всеобщее прощение — прощение за драку в баре. А в события пятничной ночи она никогда не проникнет, потому что всё это глубоко закопано — и для нее, и для всех других.
Двадцать пятая глава
— А мне всё равно, что вы там думаете! — выкрикнул Бруно, упершись ногой в кресло. Его тонкие белобрысые брови почти встретились у переносицы, а на внешних концах поднялись, как кошачьи усы. Он смотрел на Джерарда взглядом взбешенного тигра — тигра с золотистой, но худосочной шерстью.
— Я не сказал, что что-то думаю, — реагировал на крик Бруно Джерард, пожимая сутулыми плечами. — Разве я что-то сказал?
— Имели в виду.
— Ничего я не имел. — Его опущенные плечи дважды дернулись от смеха. — Вы неправы, Чарльз. Я не имел в виду, что вы нарочно сказали кому-то, что уезжаете. А вот невзначай, случайно…
Бруно пристально смотрел на Джерарда. Тот уже давал понять, что Бруно и его мать как-то замешаны в убийстве. Джерард знал, что Чарли и его мать только в четверг днем решили назначить отъезд на пятницу. У Джерарда ничего не было против Бруно, и пусть он не изображает, будто у него что-то есть. Да, это было еще одно идеальное убийство.
— Не возражаете, если я исчезну? — спросил Бруно. Джерард разложил бумаги на столе, делая вид, что Бруно ему пока что нужен.
— Через минуту. Вон, выпейте. — И Джерард кивнул ему в сторону бутылки с бурбоном, стоявшей на полке.
— Нет, спасибо. — Бруно до смерти хотелось выпить, но не в порядке угощения от Джерарда.
— А как мать?
— Вы меня уже спрашивали об этом. — Мать плохо себя чувствовала, не могла спать, и по этой причине Бруно хотелось пойти домой. Новая волна злости против Джерарда накатила на Бруно из-за попытки того строить из себя этакого "друга семьи". Друг отца — это может быть! — Кстати, имейте в виду: мы не нанимали вас для этого дела.