Незнакомцы в поезде

Хайсмит Патриция

— Ты можешь себе представить, чтобы он говорил что-то такое мне?

Бруно стал ходить по комнате. Присутствие Джерарда в доме бесило его. Джерард имел неприятную манеру делать вид, будто у него на каждого что-то есть, даже на Херберта, который, Джерард знал это, боготворил отца и говорил про Бруно что угодно, разве что не выдвигал против него прямых обвинений. Но Херберт не видел, чтобы Бруно мерил двор, иначе Джерард уже выложил бы Бруно такую информацию. Бруно ходил по двору и по дому, когда его мать болела, и те, кто его видел, не могли знать, считает он шаги или нет. Он хотел бы поговорить сейчас с ней об отказе от услуг Джерарда,

но мать его не поймет. Она настаивает на том, чтобы он продолжал работать на них, потому что лучше его, она считает, им не найти. Сейчас они с матерью действуют порознь — Бруно и мать. Мать может сказать что-нибудь Джерарду например, что они только в четверг решили назначить отъезд на пятницу, — и это может иметь ужасное значение для него, Бруно, а ему при этом ничего не сказать!

— А ты знаешь, что полнеешь, Чарли? — произнесла мать с улыбкой.

Бруно тоже улыбнулся: в этот момент мать стала похожей на себя. Сейчас она за туалетным столиком надевала свою шапочку для душа.

— На аппетит не жалуюсь, — ответил Бруно. Но на самом деле с аппетитом у него было неважно, и с пищеварением появились проблемы. Так или иначе, но он стал прибавлять в весе.

Джерард постучал в дверь сразу после того, как за матерью закрылась дверь ванной.

— Она долго не выйдет, — сказал Бруно.

— Передайте ей, что я буду в холле, хорошо?

Бруно постучал в дверь и передал матери слова Джерарда, после чего ушел к себе. По положению записной книжки он мог точно сказать, что Джерард обнаружил ее и просмотрел. Бруно медленно намешал себе коктейль, выпил его, затем мягкой походкой спустился в холл, услышав, что Джерард уже разговаривает с матерью.

— …не показалось, чтобы он был в плохом или хорошем настроении, а?

— Знаете, он парень с весьма изменчивым настроением. Так что я сомневаюсь, что заметила какие-то особые перемены, — отвечала мать.

— М-м, люди иногда что-то чувствуют. Вы согласны, Элси?

Мать не ответила.

— …очень плохо, потому что я рассчитывал на большее содействие с его стороны.

— Вы думаете, он что-то утаивает?

— Я этого не знаю, — произнес Джерард с неприятной улыбкой, и Бруно по его тону мог понять, что Джерарду хотелось, чтобы Бруно слышал его. — А вы?

— Я, конечно, так не думаю. А вы к чему клоните, Артур?

Она достойно встречала его вопросы, по мнению Бруно, и после этого разговора вряд ли будет о Джерарде высокого мнения. Этот выходец из Айовы снова показал свою глупость.

— Вам, конечно, угодно, чтобы я искал правду, не так ли, Элси? сказал Джерард, как это делают в радиодетективах. — Он неуверенно отвечает, когда я его спрашиваю, что он делал в ночь на пятницу, когда оставил вашу компанию. У него есть среди знакомых не совсем светлые личности. Одного из таких могли бы нанять враги Сэма по бизнесу, чтобы убить его, шпионить за ним и так далее. И Чарльз мог бы обмолвиться, что вы с ним уезжаете на следующий день…

— Артур, вы клоните к тому, что Чарльз что-то знает об этом?

— Элси, я бы не удивился этому. А вы, скажите честно?

— Проклятый! — пробормотал про себя Бруно. Как он может говорить такие вещи его матери!

— Я определенно скажу вам всё, что он скажет мне.

Бруно двинулся к лестнице. Ее податливость убила его. А если она начнет подозревать его? Убийство — это такая вещь, которую она не примет ни под каким видом. Разве он не понял этого в Санта-Фе? А если она вспомнит

Гая и тот факт, что они говорили о нем в Лос-Анджелесе? Если Джерард в течение двух недель обнаружит Гая, то может увидеть царапины на лице, полученные в лесу, либо порезы и ссадины, которые вызовут подозрение. Бруно услышал тихие шаги Херберта в нижнем холле и затем увидел его: тот нес на подносе бокал с напитком для матери, который та выпивала днем, — и отступил, поднявшись наверх. Сердце у него билось, словно во время боя боя на несколько фронтов. Бруно поспешил в свою комнату, выпил хорошую порцию виски, затем лег на кровать и попытался заснуть.

Проснулся он от толчка. Перевернувшись, он увидел Джерарда, державшего руку у него на плече.

— Пока, — сказал Джерард, обнажив в улыбке пожелтевшие от курения зубы. — Я уезжаю и подумал, что надо бы проститься.

— И ради этого стоило будить? — возмутился Бруно.

Джерард усмехнулся и пошел к выходу, а Бруно хотел, но так и не успел придумать какую-нибудь фразу, которая поработала бы в его пользу. Он снова повалился на подушку и попытался продолжить сон, но, едва закрыв глаза, увидел коренастую фигуру Джерарда в светло-коричневом костюме. Он спускался в холл, проходил, словно привидение, сквозь закрытые двери, наклонялся над выдвинутыми ящиками письменного стола, читал письма, делал себе пометки, показывал на Бруно пальцем, так мучил мать, что ему нельзя было не ответить по заслугам.

Двадцать седьмая

— Что ты еще скажешь? Ведь он обвиняет меня! — кричал Бруно через столик.

— Ничего он не обвиняет, дорогой. Он делает свое дело.

Бруно откинул назад волосы.

— Хочешь потанцевать, мам?

— Ты сейчас не в той кондиции, чтобы танцевать.

Бруно и сам знал это.

— Тогда я хочу еще выпить.

— Дорогой, сейчас принесут еду.

Ее выдержка, розовые круги под глазами доставляли ему такую боль, что он не мог смотреть перед собой. Бруно приподнялся и поискал глазами официанта. Сегодня так много народу, что трудно выискать официанта среди этой толпы. Взгляд Бруно остановился на человеке, сидевшим у танцевальной площадки. Тот был похож на Джерарда. Он не видел человека, с которым тот сидел, но и он выглядел, как Джерард: светлый шатен, лысина, только пиджак черный. Бруно прикрыл один глаз, чтобы изображение перестало раздваиваться.

— Чарли, сядь. Официант идет.

Это точно был Джерард. Он сейчас смеялся, словно его напарник сказал ему, что на них смотрят. Несколько мучительных мгновений Бруно мучился, не зная, сказать ли матери. Потом он сел и возбужденно сообщил матери:

— Там Джерард!

— Джерард? Где?

— Вон там, слева от оркестра. Под голубой лампой.

— Я не вижу его там. — Мать вся напряглась. — Дорогой, у тебя играет воображение.

— Ничего у меня не играет! — выкрикнул Бруно и бросил салфетку в свой ростбиф.

— Я вижу того, о ком ты говоришь, но это не Джерард, — спокойно промолвила она.

— Я его вижу так же хорошо, как и ты, и не желаю есть в одном помещении с ним!

— Чарльз, — сказала со вздохом мать. — Ты хочешь выпить еще? Выпей. Вот и официант.

— Я и пить не хочу с ним! Он шпионит за нами. Оделся в черное и будет ходить за нами, куда бы мы ни пошли!

— Но это не Артур, — снова спокойно промолвила она, выжимая лимон в жареную рыбу. — У тебя галлюцинации.

Бруно уставился на мать с открытым ртом.