Незримое пламя
Шрифт:
Главное, чтобы нас никто не сбросил, благо скарабеи любезно решили полезть пораньше. Если бы они дождались, пока мы начнём подъём и только потом посыпались, результат был бы куда как более эффективным для них и неприятным для нас. Смертельно неприятным. А ведь никто из нас даже не был испанским поэтом.
— Я тоже каюсь, Мила, — серьёзно сказал я. — Не знал, что инженеры-арбалетчики могут крафтить инструменты осады.
— А они и не могут, — сказала Мила. — Я просто в реале такую же делала пару лет назад для группы реконструкторов. Только тогда две недели возилась, а в «Аниме» крафт упрощённый. Я лезу первая, упаду — ловите.
И, не дожидаясь возражений, быстро начала подъём.
Понадобилось с полчаса чтобы убедиться в абсолютной надёжности не точной копии осадной лестницы Ле-Мюи, чтобы наверху оказалась вся партия вместе с оружием, заплечными мешками и переносной турелью Милы. К большой удаче дыра, ведущая в гробницу Фраата III, оказалась вполне по размеру для трёх взрослых людей, а не только глиняных насекомых. Я подозревал, что рабочие, расширявшие потолок тоннеля, намеренно раздолбали её, чтобы изучить содержимое — а вдруг неожиданный клад? Что ж, насчёт неожиданности они оказались правы.
Кем был Фраат III, что ради него вырезали гробницу прямо в теле скалы? Великим фараоном? Вождём? Шахом? Пожалуй, не столь важно на данный момент. Мы выбрались в длинный коридор, в полу которого и зияла проделанная триста лет назад дыра. Более того, она разделяла его на две части, и чтобы изучить противоположную сторону, нам бы потребовалось совершить здоровенный прыжок — или, как вариант для меня, телепортироваться для надёжности. Спиральные узоры на стенах коридора едва заметно светились тускло-оранжевым светом и при попытке более внимательно их рассмотреть голова начинала сперва кружиться, затем раскалываться. В лучшем случае — хитрый обман зрения, в худшем — очередное охранное колдовство, так что не стоит вглядываться и рисковать.
После коротких переговоров мы единогласно решили двинуться вперёд, а перебираться через дыру только если застрянем. В отличие от имперского прохода коридор в гробнице не мог похвастаться шириной и высотой — всего два на два метра, так что Ронан чуть не цеплялся макушкой за потолок. Воздух — затхлый и сухой, о вентиляции здесь явно не думали, или же та забилась за сотни лет. Оранжевого света со стен вполне хватало для базового освещения, но спустя пару минут Мила зажгла факел с нашего молчаливого одобрения. Стало полегче.
— Тут могут быть ловушки, — сказал я, вспоминая «залы испытаний» Маэстуса, которые он по-любому откуда-то скопировал. — У меня интуиция повыше, может, я первым пойду?
— Расслабься, — отозвался Ронан, как раз топающий впереди. — Я ещё на десятом взял пассив на определение ловушек. Пока чисто, и если… хера себе.
Я хотел переспросить, по какому поводу «хера себе», но уже догнал его и увидел сам. Совершив под конец небольшой поворот, коридор вывел нас в огромный зал. Тут уже нельзя было укорить древних архитекторов в излишней экономии — когда-то здесь могли бы разместиться тысячи посетителей, при желании — хоть верхом на жирафах, судя по высоте потолка. Впрочем, времена эти остались в далёком прошлом.
— Тупик? — лаконично осведомилась Мила, осматривая зал. Точнее, ту небольшую часть помещения, которая уцелела — остальную поглотил обвал, оставшись здесь навсегда в виде громадной стены из валунов и грязи. Надо сказать, даже при таких обстоятельствах зал впечатлял — только вот других дверей не было видно.
— Не туда смотрите, — каким-то сдавленным голосом сказал Ронан, и мы обернулись к нему, проследив за направлением взгляда. В полумраке, который свет факела не мог разогнать до конца, я сперва не понял, на что смотрю, но затем…
— Господи боже мой, — вырвалось у Милы.
— Именно.
В глубине оставшегося невредимым куска зала, примыкая к дальней стене, возвышался трон из песчаника. На нём расположилась статуя невероятно тучной лысой женщины с глазами навыкате, из одежды на которой присутствовали лишь украшения — ожерелье и браслеты. Вся композиция на глаз была в высоту метров шесть, и если бы не темнота, она бы моментально заставила обратить на себя внимание. У Ронана, как мародёра, вероятно, были какие-то бонусы на зрение в полумраке, потому он и увидел её первым. Приглядевшись, я заметил, что рот статуи открыт, словно в беззвучном крике.
— Какая-то нездоровая жесть, — прошептала Мила. — Предлагаю развернуться и проверить другой конец коридора.
— Нельзя, — с явным сожалением ответил Ронан. — То есть, да, можно, но я бы не советовал. С этой хренью может быть чё-то связано, сейчас пропустим — потом локти кусать будем.
Он двинулся по направлению к статуе, подняв факел повыше, а мы несмело пошли следом. Чем чётче её очертания проявлялись на свету, тем более жуткой она становилась. Выпученные глаза смотрели в разные стороны, чёрный провал рта вызывал нервную дрожь. Подойдя чуть ближе, я разглядел ещё кое-что странное.
— Это что, ступеньки?
— Где?
— От подножия трона и выше… складки, грудь… До самого рта.
— Звездец. Ты прав.
Это была не просто статуя, а своего рода алтарь, на который предполагалось подниматься с самого низу, чтобы… Просунуть ей что-то в рот? Меня отчётливо передёрнуло. Казалось, что гротескная фигура вот-вот поднимется с насиженного места и сама попытается сожрать незваных гостей. Но интуиция молчала, и спустя несколько ударов сердца я немного успокоился. Рядом Мила, похоже, испытывала такой же калейдоскоп эмоций.
Пока мы брали себя в руки, Ронан не терял времени зря — добрался до подножия и, смахнув песчаную пыль, открыл выбитую в камне надпись. После недолгого изучения он повернулся ко мне.
— Макс, ты же учился тут читать?
— Было дело.
— Давай тогда, расшифровывай.
Я подошёл поближе, внимательно посмотрев на открывшуюся надпись. Символы напоминали шумерскую клинопись и отличались от имперского алфавита примерно так, как, собственно, шумерская клинопись отличалась от алфавита русского. Спустя несколько секунд я беспомощно развёл руками.