Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
— И с нетерпением ждал твоего возвращения, — не переставая кружить, Инграм наклонился к моей шее и блаженно вдохнул аромат духов. — Так скучал по твоему запаху с нотками роз и лотоса, помнишь, как тогда, в кабинете? Скучал по твоему голосу, прикосновениям, любви...
Возбуждение мурашками поднялось по позвоночнику и чужим дыханием заласкало гладкую кожу за ухом. От удовольствия пальцы вжались в плечо Инграма, смяв пиджак, губы нашли его лоб и невесомо скользнули по нему. Все наши действия — трещащая по швам клятва не приближаться друг к другу, не быть рядом, вместе. Ещё один вальс над
— Мы не одни.
— А когда это тебя останавливало? — хрипло прошептал Инграм, оставляя влажные следы на моей шее от поцелуев. — Всем же плевать.
Судорожный вздох — натянута, как струна.
— Я не думала, что ты до сих пор...
— Люблю тебя? — Инграм хмыкнул в мои волосы и выпрямился. — Мы оба знаем, как это бывает: ты унижаешь меня, пока я не затыкаю тебя поцелуем; ты хочешь меня, пока я не бросаю тебя в крови. И это для нас любовь?
Его глаза — чёрные дыры, пропасть, в которую желаешь пасть.
— Она как кулак. Как нож.
— Именно, — Инграм так близко к моим губам, что почти целует их. — Она нас убивает.
Мы замерли посередине кружащих пар и неотрывно всматривались в черты друг друга, в поисках неподдельной реакции, настоящей любви, а не только похотливой страсти и зависимости. Иллюзия чудилась такой реальной — протяни руку и дотронешься.
— Позволь мне быть рядом с тобой, —тихо повторила я свои слова, сказанные в давний момент счастья. — Прошу, позволь.
Инграм томительно медленно легонько прижался своими губами к моим, оставляя почти незаметный, воздушный поцелуй. Всё естество скукожилось от нестерпимого влечения продолжить поцелуй, углубить его, пока руки оголяли бы чужое тело на глазах у всех. Пока мы не окажемся вновь любимыми.
— Ты молишь меня или Рэбэнуса?
Желание пропало сразу же, как только недоумение оттеснило толпу пошлых мыслей. Я оторвалась от его лица, отдалившись на шаг, и нахмурилась, пытаясь сопоставить с фактами сказанное Инграмом. Его лицо абсолютно ничего не выражало — изуродованная маска, не более. И всё же только сейчас я по-настоящему на него посмотрела, сняв «розовые очки».
— Так ты... и есть он?
— Не совсем, — Инграм поднял локоть, и на него вдруг уселся неестественно большой чёрный ворон. — Скорее, я его альтер-эго.
Птица взмахнула гигантскими крыльями, задев меня острым пером, и в следующий миг вспышка света привлекла всеобщее внимание. Музыка стихла, люди остановились, сотни глаз уставились на того, кто являл собой прошлое, тьму и смерть.
Рэбэнуса Донована.
Во плоти.
Невероятной красоты мужчина около сорока лет: высокий, подтянутый, в дорогом идеально гладком фраке, с копной чернильных волос и такими же глазами, хищный взгляд которых остановился на мне.
От шока я чуть не задохнулась.
И не скрывала потрясение — я была уверена, что меня уже ничем не удивить, но перевоплощение взорвало мозг. Минуту я даже не дышала, тупо уставившись на Рэбэнуса, и пыталась принять тот факт, что всё это время рядом со мной был он, а не Инграм. Именно с ним, заклятым врагом и возлюбленным, я тысячу раз разговаривала, целовала, трогала, да и просто находилась поблизости. Все те недели, что я убивалась в поисках
Люди вокруг поражённо ахнули, а мне хотелось сжечь эту наглую физиономию.
— Люблю производить впечатления, — Рэбэнус стряхнул с плеча невидимую пыль. — Вижу, ты тоже от них в восторге.
— Зачем? — я не понимала ни ситуации, ни собственных противорчевых эмоций: их чересчур много. — Зачем было отправлять меня на поиски самого себя, когда всё это время находился рядом?
— Не совсем рядом, — зацепился только за последнюю часть вопроса Рэбэнус. — Я и Инграм — разные люди, у нас отличаются характеры, мировоззрения, жизнь и, главное, отношение к тебе. Какие бы гадости он тебе ни говорил, какую бы боль ни причинял, он действительно питал к тебе слабость, просто тщательно скрывал это. Тогда как мне действительно всё равно на тебя.
Ещё одна стрела вонзилась в спину — сначала Алестер, потом сотни отвержений Инграма, а теперь и Рэбэнус, одержимость к которому петлёй затягивалась на шее. Резь застряла у самого горла, слезами прорываясь наружу, но отчётливо вспыхнувшее воспоминание дало надежду: я ведь помнила, с какой неподдельной страстью целовал меня Рэб и как взволнованно он предлагал зачать ещё одного ребёнка. Может... он всё же...
— А как же будущее?
Мужчина плохо укрыл озадаченность.
— Если ты видела миры, где, как тебе казалось, происходит будущее, то нет, это не так. Просто в том измерении в какой-то момент в прошлом люди не совершили очередную глупость во имя религии, а ускорили прогресс технологий.
Значит, он не знал.
Либо же мне врали высшие, либо они и вправду не рассказали ему о путешествиях во времени. Не похоже, чтобы он в очередной раз лгал мне: Рэбэнус явился сейчас только для того, чтобы поведать мне правду, иначе быть не могло. Он настроен раскрыть передо мной всё, чтобы... что? Хотя это не столь важно, ведь я начинала догадываться о потайном смысле слов «стань прошлым»...
— Получается, ты не следил за мной, когда я была в иных всленных, — почва разговора прощупывалась острожно, но уже с определённой целью.
— С каждым разом становишься всё умнее, — похвалил мужчина уголком приподнятых губ.
— Тупость убила бы меня, — огрызнулась я, всё ещё не разбираясь в хаосе чувств. — Но я всё же не понимаю, какого Гуя ты этого до сих пор этого не сделал, хотя всё это время находился рядом и буквально угрожал мне смертью через записки с вороном.
— Тебя надо было сподвигнуть к поискам не только меня, но и себя самой, — Рэбэнус окинул взглядом собравшуюся молчаливую толпу, среди которых темнели вороньи мантии свиты. — Но я, естественно, ни в коем случае не стал бы тебя убивать. Я просто пугал — тоже люблю это дело.