Ничего, кроме магии
Шрифт:
– Я же говорил, что все они ведьмы. Выследить магистра – не такая простая задача… Но, с другой стороны, есть знак в том, что мы встретили женщину из рода Одоль перед началом столь грандиозного предприятия. В Сенях я просто не подумал, что такая встреча может считаться предзнаменованием…
Каждый из присутствующих высказался, но напряжения это не сняло. Люди поглядывали друг на друга с подозрением. Наташа и Сергей – на Эсту, Эста – на Ульфиуса, а он – на нее, Бонуций – на Наташу и Лонка. Один Лонк был внешне спокоен.
– Как бы там ни было, разговор, который мы будем вести, не следует затевать под открытым небом, – заявил Бонуций. – Пройдем в Зал Совета.
Эста зарделась от гордости – мало кто бывал в Зале Совета Бонуция! Даже ко всему привычный и многое
В сопровождении хозяина люди и Лонк по узкой и непрочной, явно временной лестнице поднялись к средней по высоте части пирамиды. Там им открылся вход – белая, с мозаикой облицовочная плита была отодвинута в сторону. Ровный прямой коридор без украшений и дверей вел в самое сердце пирамиды. Путь преграждала еще одна дверь – насколько можно было понять, сталь с серебром. Бонуций положил на дверь руку, и она отъехала вбок, погрузившись в стену. Толщиной дверь была около двадцати сантиметров.
Все вместе едва поместились в маленькой комнате с металлическими стенами. Больше вроде бы из комнаты идти было некуда. Но помещение оказалось вовсе не комнатой, а кабиной лифта. Она мягко пошла вниз и опускалась довольно долго. Наконец лифт остановился перед еще одними стальными дверями – такими же, как и те, что были наверху. Бонуций вновь открыл их, и вся компания оказалась словно бы на открытом воздухе. Дул легкий, напоенный травяными запахами ветерок. Через полупрозрачные, как бы стеклянные стены были видны окрестности вокруг пирамиды, а потолка, казалось, вообще не было. Солнце в небе было словно бы обозначено едва светящимся кругом, зато ярко горели звезды.
Люди восхищенно вздохнули, даже Лонк издал что-то вроде одобрительного рычания.
– Колдовство? – восхищенно спросила Наташа, как самый непосредственный из присутствующих людей. Она была уверена, что они опускались вниз, под землю и опустились на несколько десятков метров.
– Магия, – поправил Бонуций. – Мы находимся на глубине в десять мелатомов [9] . Мой вспомогательный командный пункт.
— Как же тогда выглядит основной командный пункт? – заинтересованно спросила Эста.
9
Напоминаем, что мелатом – мера длины, используемая в Бонуцитоне, равен 217, 6 м.
– Он гораздо сильнее укреплен и лежит глубже, – бесцветным голосом ответил Бонуций. – Но не о том речь. Просто здесь мы можем поговорить без помех, не опасаясь, что нас кто-то услышит.
Ульфиус удивленно воззрился на Великого магистра, да и Лонк заинтересованно поднял уши. Чтобы Бонуций опасался чего-то в своем мире? Вся планета – его крепость.
– Мне ли рассказывать вам, что в соседней звездной системе нашей плоскости обосновалась корпорация струмеров, – усмехнулся Бонуций. – Понятно, что обычными путями они не могут попасть на планету. Но в последнее время они стали строить звездные корабли, которые силой слова перемещаются в безвоздушное пространство неподалеку от планет и опускаются на поверхность посредством так называемых «технических приспособлений». Конечно, технология сложная, но практически незаметная для современных средств контроля. Мне было недосуг выстраивать системы оповещения вокруг всей планетной системы и накрывать щитом от непрошеного проникновения всю планету. Не исключено, что струмеры могут прослушивать нас. На информацию о Ронканоре у них найдутся покупатели…
Сергей отметил про себя, что струмеры, о которых он уже почти забыл, оказывается, мощная организация. А мир за пределами Земли вовсе не так безопасен, как уверял Ульфиус. И что за Бонуцием, скорее всего, на самом деле следили – ведь рассказывали же ему струмеры о том, где находится Наташа, и даже об огромном волке – вот он, этот волк!
– Здесь мы в полной безопасности, – объявил
Прямо из пола выросли круглый стол, высокие кресла и лежанка для Лонка.
– Ну, я бы не назвал свои намерения так громко, – сказал Сергей, садясь.
– Нет, тебе предстоит именно подвиг, – возразила Эста, которая не стала садиться. – Ведь проигравшего ждет не смерть и не перевоплощение, а мучительный плен на долгие века. Мой предок хорошо знал, на что шел. И он оставил завет тем, кто захочет попытаться освободить Ронканор и, соответственно, его самого.
Бонуций, который сидел в своем кресле на удивление прямо, не в своей обычной расслабленной манере, категорично заявил:
– Вот и расскажите нам о послании вашего предка, госпожа Одоль. Я понимаю, секрет хранится в вашем роду долгие годы. Не могу настаивать, чтобы вы рассказали о нем при всех. С другой стороны, такого места, которое даст вам полную защиту и скроет, среди прочего, и от моих ушей, я тоже не найду. Решайте.
Эста на удивление робко улыбнулась, отчего на ее круглых щечках образовались милые ямочки, и покачала головой.
– Секрета большого нет. Только из уважения к памяти нашего славного пращура мы не рассказываем эту историю просто так, для развлечения праздных зевак. А в присутствии того, кто отправится выручать из плена моего прапрадеда, можно выдать любой наш секрет – если он поможет делу. Так вот, Гварстинг Бесстрашный из рода Одоль отправился в Бонуцитон, откликнувшись на призыв Великого магистра…
– Он был доблестным воином и хорошим мастером Слова, – согласно кивнул Бонуций. – Если бы не происхождение и не верность рыцарскому долгу, он стал бы магистром. Это был двадцать девятый витязь, попытавшийся достигнуть озера Нум. Насколько мне известно, ему удалось пройти значительно больше половины пути. Мало кто проходил и четверть.
– Гварстинг Третий славился у нас как мастер Связи. Он был уверен, что сможет поддерживать связь с родиной даже из другого мира – то есть из Ронканора. В этом была его надежда, это было его секретным оружием Но он собирался выходить на связь только в крайнем случае. Прошло полгода после того, как Гварстинг перешел в Ронканор, но мы не получили от него вестей. Всем известно, что время в другом мире может течь по-иному, и Ронканор может сжимать или растягивать события. Однако по прошествии нескольких месяцев Глава рода все же решил, что Гварстинг погиб. И буквально через несколько дней после этого решения на стене кельи Гварстинга – он жил очень скромно, и каменные стены его комнаты даже не были оштукатурены – появилась длинная надпись. Буквы словно были выжжены на стене. Точнее, вплавлены в нее, потому что они образовали довольно глубокие бороздки.
– Хотел бы я знать, как ему удалось осуществить передачу послания, – пробормотал Бонуций едва слышно.
Эста продолжала, будто не слыша замечания хозяина. В глазах ее стояли слезы.
– Трудно объяснить, но, когда читаешь, видно, что тот, кто писал, испытывал страшную муку. Может быть, из-за разного наклона букв. А скорее всего, из-за их написания. Каждая буква словно бы едва заметно искажена. Но почерк, несомненно, принадлежит Гварстингу. Я видела рукописи, которые принадлежат ему, и видела надпись на стене. Когда Глава рода прочел надпись, он приказал поставить на келью Гварстинга стальную дверь и не входить туда без особой надобности. Собственно, любой член рода бывает в ней только накануне Дня Совершеннолетия, перед тем, как ему вручат боевой меч. Надпись Гварстинга в роду Одоль знают наизусть. Ее легко запомнить. – Эста, выпрямившись струной, продекламировала: – Холодно и светло, жарко и темно. Все иначе, чем кажется. Провалы, забытье, небытие. Зыбко и реально. Мир как сон и сон как мир. Ронканор – мир в тебе. Нужно преодолеть себя. Опасайся клинка, пули и орудия смерти. Чары не имеют власти над живым. Сплю ли я или кто-то видит меня во сне? Твари сильны. Прежде всего нужно опасаться самого… – Девушка замолчала.