Ничего святого
Шрифт:
где каждый план — тревожный бред.
Видать, у них нехватка коек,
у них, видать, уколов нет.
А тут у нас зато сестрицы,
феназепам, валокордин,
и тишина внутри больницы,
и все здоровы как один.
(политология)
Один крутой потомок Маккавея
так написал в «учебнике царя»:
лох должен цепенеть, благоговея,
а не считать чужие бабки зря.
Поверит он в любые небылицы,
а чтобы
устрой священный бой вдали столицы,
поскольку лох — расходный матерьял.
(испорченный праздник)
Когда с планеты Фаэтон
на Землю спустится тарелка,
здесь будет спёкшийся бетон,
а сверху пепел мелко-мелко.
И на оплавленной трубе
пришельцы обнаружат пятна:
«с-п-а-с-и-б-о-д-е-д-у-з-а-п-о-б-е...»
прочтут и улетят обратно.
И вот уже отчёт готов,
он свёлся к двум коротким фразам —
«везде видны следы понтов,
нигде не обнаружен разум».
(мор)
Кто-то добавил бактерию в воду —
бесы полезли из нас на свободу.
Богу никто мы, и он нас не спас.
Нина и Гоша, Анюта и Стас
всею великой могучей страной
скалятся, лают, плюются слюной.
Дима Володе и Ваня Серёже
бьют по лицу — и по печени тоже.
Маша, Наташа и прочие фурии
жаждут не секса, а драки и бури, и
вышли, готовые с Сашей и Женею
к массовому самоуничтожению.
(правильный курс)
Огромное спасибо капитану
за атмосферу счастия на барже,
за пиво, за пельмени, за сметану,
за импортное что-то типа спаржи,
За танцы под литавры и фанфары,
за то, что все красавчики в команде…
Но, чёрт возьми! — мы плыли на Канары,
а оказались в угандошенной Уганде...
(наша служба и опасна, и трудна)
Вот-вот осилим мы врага —
кувалдой обломав рога,
коленом в пах, и вилкой в глаз,
и в горло ядовитый газ,
И кислотой, и кипятком,
и закатав в асфальт катком,
сломав хребет, и кости кисти...
А не буди чертей в чекисте!
(берёзовая каша)
Ах ты, белая берёза,
расписная береста,
всякий трогает её за
непотребные места.
А она стоит, простая,
как девица, вся в соку,
и ворон тяжёлых стая
укрепилась на суку.
Злые, чёрные как бесы,
если что, склюют в момент —
карр да карр про интересы
и про цену марки Brent —
Кто
кто с пером из дома мод...
под берёзой нет влюблённых —
лишь объедки да помёт.
Птиц других не слышно пенья,
но воронам недосуг;
им насрать на гниль, на пенья —
истерично пилят сук.
Ах ты, белая берёза,
расписная береста,
знать, тебе привычна поза
безымянного креста.
(силовики)
Снабжало нас село веками
едою и силовиками,
и так мы увлеклись едой,
что дело кончилось бедой.
Мы все ленивы, толстомясы
и точим не мечи, а лясы.
И воз какой ни волоки —
а в нём на половине кассы
толпой сидят силовики.
(учение)
Идущий вверх, живи не по лжи,
следи за здоровьем тела;
взявший чужое — назад положи,
воин, сражайся смело.
Девица, торт не ешь перед сном,
ребёнок, не мучай кошку!
Много белков в молоке и мясном,
другу не ставь подножку.
Тёплым, бодрящим должен быть душ,
хрустальной должна быть люстра...
Конечно, всё это полная чушь,
но так говорил Заратустра.
(осенний сплин)
Такая нам досталась почва,
что всё на ней стоит непрочно,
и если кровью не польёшь —
ни дань не соберёшь, ни рожь.
Такие нам достались зимы,
что не нашли в грязи стези мы;
ни дух не греет нас, ни мех,
а только водка или грех.
И вера тут не полнит силой —
дай Бог, Господь спаси-помилуй,
и князи тут в противофазе
с пошли вы нахуй в каждой фразе.
А в остальном — страна как все:
и член ООН, и член ПАСЕ,
и есть охота и рыбалка...
Вот только деток очень жалко.
(одичание)
Напрасно мы тут смущали людей,
слагая саги про ГРЭС и прогресс:
однажды явился дед берендей,
увёл их обратно в дремучий лес.
Не то чтобы им не нравился быт,
в котором нажал на кнопку — и на,
а просто каждый в душе следопыт,
охотник и травник, или жена.
И им природа — потерянный рай,
а город, напротив, — кромешный ад;
не джаз им релакс, а вой или грай,
и слаще лосьона болотный смрад.
А в чаще родимое бьёт ключом,
и можно мозги отключить от рук,
любить, не думая ни о чём,