Ничейная пешка

Грачёв Павел Сергеевич

— Магистр Мантельи уже там, тот пленник пришёл в себя как раз, когда она вошла. Говорит что-то на непонятном языке, разговаривает сам с собой, ведёт себя странно, но спокойно. Магистр Мантельи сразу заметила, что он не спит. Только взглянула не него и сразу приказала бежать за вами. А я не спал, я просто задумался…об учёбе.

В отличии от своего наставника, Джонак Фрейдар абсолютно не соответствовал представлениям обывателей о классическом «чёрном» магистре лекаре. Хотя именно им он и был, вернее станет, если за три года осилит последний курс и сдаст экзамен. Молчаливый, собранный, всегда серьёзный, угрюмый и нелюдимый — вот какими люди представляют себе целителей с чёрной перевязью на мантии. Таким был его наставник Дайрин Риттер, такой была его помощница и заместитель Колет

Мантельи. Джонак же считался “белой” вороной.

Оба магистра уже поняли всё что им было нужно и шли молча. Студент уснул и пропустил момент пробуждения гостя. Вошедшая Коллет, заметила что-то интересное в ауре мага, спасённого из плена, и послала за ними. Дальнейшую болтовню и оправдания ученика они воспринимали как фон, а не источник информации.

Два мага в сопровождении ученика подошли к большому походному шатру, в котором лежали все тяжелораненые гвардейцы, сопровождавшие их в этом походе. После окончания быстрой, но яростной схватки со степными орками, закончившейся полным разгромом противника, недалеко от места битвы люди нашли человека без сознания. Спасённый оказался магом и заслуживал большего чем место в общем шатре для раненых, но из-за непредвиденных обстоятельств, свободных палаток, кроме погибшего магистра Канвера не оказалось. Банда оказалась очень крупной, больше полусотни орков, да ещё и с тремя шаманами. Отсюда и такие огромные потери среди магов, а ведь восемь магистров и девять студентов это огромная сила.

Зато рота сопровождения понесла не такие уж и большие потери: в той или иной степени, ранены оказались все гвардейцы, но погибло всего семь солдат. Из трёх офицеров в строю остался лишь капитан Давлин Майриз. Угрозы жизни его лейтенантам сейчас не было, но обоим сильно досталось. Символическое дежурство несли легкораненые, им помогала немногочисленная обслуга. (Все магистры и офицеры королевской гвардии принадлежат дворянским фамилиям. Держать при себе личных слуг в армии запрещается, однако, чтобы не отвлекать благородных господ от исполнения своих обязанностей бытовыми мелочами, их всегда сопровождает несколько специальных помощников). Все лекари — как студенты, так и наставники были опустошены, достаточно сил сохранил лишь магистр Прейнер, глупо подставившийся в начале боя. Однако, в случае серьёзной угрозы, без поддержки простых солдат и лечащих заклинаний один он не справится.

Магистр Фетлир послал за помощью сразу, как только смог, но даже конным от ближайшего города до них четыре дня. А значит необходимо как можно скорее поставить всех на ноги и начинать двигаться навстречу вышедшему отряду.

Несмотря на то, что их группа близко подошла к границе со степью, Керрийцы всё ещё были на своей земле, и им ничего не угрожало. Однако никто не чувствовал себя в безопасности, ведь такая большая банда налётчиков не могла просто так оказаться за стеной. Одиночки-головорезы или работорговцы часто проникали в Керрию по горным тропам минуя крепость (по этой причине приграничные земли были так слабо заселены), но полсотни сразу…Больше всего магистр Фетлир боялся, что это полноценный набег Орды, и застава Ларха сейчас в осаде, а вокруг рыщут банды наподобие той, что напала на них.

***

Тело охватила неприятная слабость, а голову сдавили промышленные тиски. Боль метрономом ударяла по вискам. Старший сержант Петровский постепенно приходил в сознание, вспоминая, где он и кто он. Память предательски подсунула отрывок последних секунд жизни — взрыв гранаты в закрытом помещении.

— Я жив, или нет? — Николай не был верующим, однако, мысль о загробном мире в голове всё же мелькнула. Но её он отмёл сразу: в раю так паршиво быть не могло, а медленно успокаивающаяся голова намекала, что и до ада это место не дотягивает. Следовательно, это всё ещё бренный мир…

— Плен! — Внутри всё оборвалось, даже дыхание остановилось.

Откуда-то сбоку донёсся женский голос. Под спиной чувствовался хоть и тонкий, но матрас, а вот цепей или верёвок ни руки, ни ноги не ощущали.

— А есть ли у меня ещё эти руки и ноги? Скорее всего, я в госпитале, надо поскорее узнать, что со мной. — Неопределённость мерзко давила на сердце, порождая чувство

беспомощности и тревоги. Николай открыл глаза.

Палата госпиталя оказалась медицинской палаткой, а точнее походным госпиталем небольшого размера с тремя опорными столбами, расположенными вдоль центра. Помимо самого Николая внутри находилось ещё около двадцати раненных. На первый взгляд все спали. При попытке сфокусировать расплывающуюся перед глазами картинку вернулась затаившаяся головная боль. Недовольно зашипев, Николай поморщился. Медбрат выскочил из помещения, а, врач, проводившая его взглядом, повернула голову к раненому.

Молодая брюнетка лет двадцати-двадцатипяти с роскошными чёрными волосами ниже плеч смотрела на своего подопечного спокойным заинтересованным взглядом. Затем она вытащила его руку из-под покрывала и, зашевелив одними губами, начала замерять пульс. Аккуратное, но уверенное прикосновение тонких пальцев без намёка на маникюр приятно холодило кожу.

Вдохновлённый видом своей руки, целой и невредимой, мужчина решил проверить наличие и исправность всех остальных частей. Он сжимал и разжимал в кулак вторую руку, шевелил пальцами на ногах, а на его лицо медленно наползала улыбка блаженного. В тот момент Николаю показалось, что он самый счастливый человек на планете. Из-за своей эйфории он даже не сразу заметил, что женщина отпустила его руку и теперь просто с любопытством наблюдает за ним.

В это время ткань на входе взметнулась в сторону и в палатку вошли двое мужчин в сопровождении санитара, точнее высокий старик и пожилой мужчина. Одеты они были в такую же странную форму, как и женщина.

Халаты серебристо серого цвета без карманов напоминали кроем скорее камзолы гусар из фильмов, чем форму медицинских работников. Только длинной они были почти до колен. Погонов, эполетов и аксельбантов не было, зато по нижнему краю кафтана (уроки истории подкинули слово) вился вышитый узор, на левой груди красовалась нашивка в виде вставшего на задние лапы медведя на фоне щита в желто черную полоску. А от правого плеча до левого бедра у всех докторов имелась аппликация из полос ткани разного цвета. Причём у всех своя: у главврача (так Николай про себя назвал мужчину вошедшего первым) она была белая с тёмно-зелёным кантом снизу, у высокого сухого старика с крючковатым носом — чёрная с тем же обрамлением, а вот форму женщины украшал триколор. Пропорции цветов сильно отличались от мужских. Два нижних цвета, тёмно-зелёный и синий, были примерно равны и в сумме не уступали по ширине верхнему чёрному. Талию перехватывали обычные кожаные ремни, одинаковые у всех. К ним же крепился не то чехол для милицейской дубинки, не то кобура для указки. Только сейчас Николай обратил внимание, что у женщины есть такая же дубинка, как и у мужчин. Эфес этих дубинок украшал драгоценный (а может и полудрагоценный камень). И если у главврача был изумруд или малахит (названия других зелёных камней старший сержант не знал), то у остальных в навершиях красовались чёрные камни.

Штаны, что у мужчин, что у женщины, были того же цвета что и кафтан и заправлялись в невысокие сапоги. Вместо шнуровки, обувь снабдили пятью ремешками с изящной пряжкой. Два из которых регулировали подъём, оставшиеся три обхватывали голень. Представив, сколько нужно времени, для того, чтобы привести обувь в парадный вид, Николай невольно проникся уважением к этим людям.

Главврач спросил что-то у брюнетки всё так же сидевшей около своего пациента и поздоровался с пришедшим в сознание раненым…на абсолютно незнакомом языке. Мелкие странности в одежде тут же вылетели из головы старшего сержанта, он не то что не понимал речь спасших его людей, он даже не мог определить, на каком языке с ним говорят.

***

Видя недоумение в глазах незнакомца, Клаус сразу догадался, что его просто не понимают, и обратился к раненому на имперском. Однако человек никак не отреагировал на смену языка, это наводило на мысль, что всеобщий для него так же незнаком, как и керрийский. Без особой надежды магистр Фетлир всё же попытался повторить свой вопрос на степном наречии и языке Султаната. В южных баронствах каждый ребёнок знал пару фраз на языке варваров, но и эти попытки оказались тщетны.