Ничейная земля
Шрифт:
— Нет! — Это «нет», сказанное почти шепотом, звучало довольно неубедительно.
— Итак…
— Вы выступаете от чьего-то имени?
— Нет, уважаемая. У меня много друзей, но действую я только на свой страх и риск. Вы были любовницей Юрыся? Об этом вас спросят во время процесса.
— Понимаю. — Голос немного хриплый. Потом резко: — Вы хотите знать обо мне или о нем? — Сейчас она немного изменилась, стала более открытой. Все же природа не лишила роскошное создание коготков, возможно, в секретариате Ратигана она выполняет не
— Понимаю. — Завиша не выглядит смущенным. — А вы? Как вы оцениваете прочность этой… дружбы?
— Он мне нравился. Это все.
— А он? Прошу вас, на сей раз говорите правду, ибо все это чрезвычайно важно. По-настоящему ли он интересовался вами? Был ли влюблен? Думал ли о будущем? Принимал ли всерьез ваши с ним отношения? Или, быть может, считал, что это только мимолетный флирт?
Витынская ответила не сразу.
— Мне кажется, — сказала она наконец, — что я ему нравилась. Мы никогда не говорили о любви.
— А о себе? Рассказывал ли он о себе, о других женщинах в своей жизни?
— О женщинах — никогда. Знаю только, что он не был женат.
Завиша вздохнул.
— Так о чем же вы говорили?
— О господи! Обо всем понемногу. Ему столько пришлось пережить во время войны.
— А он никогда не вспоминал о своем пребывании в Берлине?
— Никогда.
— Скажите мне, пожалуйста, связывали ли вы с ним какие-нибудь надежды?
— На будущее? Нет, пожалуй, нет… Может быть, только вначале… Он не был тем человеком, который умеет устраиваться в жизни. Легионер, высокие награды, большие знакомства — и что? Оказался в каком-то «Завтра Речи Посполитой», даже свои заметки никогда не подписывал. Ему не нужно было… Видите ли, я не терплю людей, не думающих о будущем, людей, которые от всего отказываются, а потом прикрываются ореолом таинственности.
— Поэтому ваша дружба и оборвалась?
Она пожимает плечами.
— И вы встречались все реже и реже… Он просил, хотел с вами встретиться, а вы отказывались, правда?
Снова пришлось ждать ответа.
— В последнее время он не стремился к встречам.
— Что значит: в последнее время?
— В последние несколько месяцев. Я звонила в газету, а он отвечал, что у него нет времени, что ему придется уехать… В октябре он у меня был только раз.
— Но ведь это же вы от него отказались!
Она снова пожимает плечами.
— Ах, вы ничего не понимаете! Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что стала с ним реже встречаться. А потом познакомилась с Эдвардом.
— Интересовала ли Юрыся ваша работа у Ратигана?
— Моя работа? — повторила она.
Завиша почувствовал на себе ее внимательный взгляд.
— Пожалуй, да. Немного. Его интересовал Ратиган. Впрочем, он всех интересует, а журналистов особенно. Станислав ведь был журналистом.
— Как проявлялся его интерес? Бывал ли он у вас на работе?
— Два или три раза… Но я никак не могу понять, какую связь имеют эти вещи…
— Когда-нибудь я вам объясню.
— Станислав был слишком любопытен. Я этого не любила… Он рылся в моих письмах, даже в секретариате вел себя как дома. Я не разрешала ему приходить.
— Знал ли Ратиган о вашей дружбе? Вспоминали ли вы когда-нибудь, разумеется перед убийством, о Юрысе, называли ли его фамилию?
— Конечно, пан ротмистр… Я моему шефу многим обязана, а он ко мне относится почти как к дочери.
— Как к дочери! — повторил Завиша.
— Ирония здесь ни к чему.
— И что же Ратиган сказал о Юрысе?
— Он его не знал и никогда о нем не слышал. Советовал мне быть осторожной. Он не любил журналистов.
— Вы уверены, что Ратиган никогда не слышал о Юрысе?
— Господин Ратиган — прекрасный человек и всегда говорит правду. Примите это к сведению, пан ротмистр.
— А он знал о том, что Юрысь приходит к вам в секретариат?
— Знал, и это ему не нравилось. Впрочем, его можно понять…
— Да. А о Зденеке вы тоже шефу говорили? Видно, он выполнял у вас роль исповедника?
— Нет, пан ротмистр. Друга. Не знаю, к чему вы клоните, но, простите меня, ваши вопросы не только нетактичны, но и не имеют отношения к делу. Следователь прекрасно понимал, что моя работа и мои отношения с Ратиганом не имеют никакого значения для следствия.
— Следователь показал себя необыкновенно прозорливым человеком. Но, если позволите, вернемся к Зденеку. От кого он узнал о существовании Юрыся?
— От меня, конечно.
— Почему вы ему сказали?
— У меня нет тайн. Все равно кто-нибудь насплетничал бы… что я иногда встречалась с паном Станиславом…
— Зденек был ревнив?
— Вы считаете, что меня нельзя ревновать?
— Вам это нравилось?
— Вы женаты?
— Нет.
— Поэтому-то так тяжело с вами говорить. Зденек мне несколько раз устраивал скандалы, да к тому же без всякого повода и смысла. Он ревновал меня ко всем. Даже к Ратигану.
— Вы об этом сказали следователю?
Поколебавшись, Витынская ответила:
— Ну, не… не такими словами.
— Ага. Выходит, следователь должен быть вами доволен. Правда ли, что Зденек искал Юрыся в редакции газеты?
— Я ничего об этом не знаю.
— Расскажите мне поподробнее о Зденеке. Что он за человек? Ведь вы собирались выйти за него замуж.
— Планы довольно неопределенные… Эдек очень способный, энергичный… Инженер Вежхоловский, у которого он работал, предрекал ему блестящее будущее. Он говорил: «Один из тех, кто может совершить переворот в архитектуре». Пан Ратиган был даже готов помочь ему закончить учебу… Но Эдек просто одержимый… — Она сказала это тихо, со злостью, почти с ненавистью.