Ничья жизнь

Ким Сергей Александрович

— Да что же это такое-то, люди добрые? — прохныкал я, вылезая на свет божий.

А точно ли это был кошмар?

Да!

Точно?

Да!!! Я и Мисато — это не-воз-мож-но в принципе!

А если пофантазировать?

Не хочу и не буду!

Но ведь круто было бы, да?

Нет!!!

Врёшь.

Эээ… Нет!

Ведь врёёёшь…

Да не вру я! Не хочу я такого представлять — у нас сейчас с ней такая огромная разница и в возрасте, и во всём другом… А мне ведь ещё с ней потом работать. Так что ничего личного — только работа. И вообще, кто она, а кто я!!!

Млять, ты мужик или где?

Это ТЫ мне говоришь?!

Нет, млять, Далай-лама… Чё ты пропираешься? У тебя под боком такая тёлка живёт, а ты лохуешься…

Никогда! Ни-за-что! Твою мать… Вот же научил на свою голову…

Так, стоп.

«Не верю», — если говорить словами незабвенного Станиславского.

Может, это всё-таки я сам с собой говорю, а не Младший со мной? Ведь не верю, что он так может! Не верю и всё тут!

Внутри черепа прокатился искренний многоголосый смех. Я в отчаянье схватился за голову.

«На хрен! На хрен! На хрен!» — повторял я раз за разом про себя народную русскую мантру.

Плоть слаба, но дух силён…

Витя, перегар и дух — это совсем разные вещи…

— ААА!!! Три тысячи чертей!!!

— Синдзи, — сурово произнесла вновь появившаяся Мисато, уже успевшая накинуть длинный махровый халат розового цвета. — Вот у меня и так голова болит с утра, а ты ещё орёшь постоянно… Ты чего, заболел, что ли? Может тебя в лазарет или к Рицко отвести? Хотя нет, к Рицко сегодня, пожалуй, по таким вопросам заходить не стоит…

— Да, это самое… — начал невнятно мямлить. — Тут мне сон приснился… Страшный. Очень. Я подскочил и головой об стол ударился… Больно.

Кацураги от души расхохоталась.

— Бедненький, — выдавила она сквозь смех. — Давай я тебя в больное место поцелую? И всё пройдёт!

«Хочешь, я тебя поцелую?»

Я побледнел.

— Н-нет… С-спасибо… Я к-к-как-нибудь это пе-перетерплю…

— Что-то у тебя вид больно нездоровый, — озабоченно произнесла Кацураги, разглядывая мою мятую физиономию. — С тобой точно всё нормально?

Мля, а вдруг всё-таки не сон?!

— Что ты так на меня странно смотришь, Синдзи? Я вроде бы уже нормально оделась, смущать тебя больше не должна, застенчивый ты наш…

— А вот скажи, Мисато… — осторожно начинаю расспросы. — Вчера ничего такого не было?

— Такого — это какого? — не поняла Кацураги.

— Ну, неправильного… Нехорошего… — начал мямлить я. — Того, чего не стоило бы делать. О чём бы потом я пожалел, и возможно не я один…

— Не блевал, — по-армейски прямолинейно заявила майор. — И не буянил. А вот настоящее пиво пил, и много пил, паршивец! Хотя и обещал, что из алкоголя больше бокала шампанского — ни-ни.

— Да нет, ты не поняла!..

— Да как же тебя поймёшь, если ты загадками говоришь? — озадаченно произнесла Мисато.

— Ну, это… — я замялся. — Может, я к кому-нибудь приставал сильно или ещё что-нибудь такое…

— А, ты про это! — рассмеялась Кацураги. — Ну да, даже от тебя я не ожидала такого потока несвязных комплиментов во все стороны — ловелас ты наш малолетний… Что, школьниц уже мало — на взрослых тёток потянуло?

— НЕТ!!! — в ужасе завопил я. От вновь нахлынувших воспоминаний о сне у меня аж руки затряслись — я и Мисато, Мисато и я… А потом снова я, а потом снова Мисато…

ААА!!! Будь ты проклята, гормональная перестройка организма!!! Хочу опять на тренировки! Чтобы задолбаться вплоть до отключения любых посторонних мыслей, кроме мыслей об отдыхе! Придти и просто падать!

Кацураги просто-таки заливалась смехом, искренне потешаясь над моим потерянным видом.

— Синдзи, как тебя легко дразнить! Обожаю!.. — сквозь смех выдавила девушка. — Хоть ничего пошлого ты не городил, и то ладно. Хотя, куда тебе… Но вот то, что ты поливал этой розовой водой не только меня, но ещё и Майю с Рицко, я тебе, паршивец ты эдакий, не прощу!

Сон! Твою мать, всё-таки сон! Урррааа!!!

— Ибуки ты этими выходками удивил преизрядно, — продолжала веселиться майор. — Так что если она на тебя сегодня на службе посмотрит как-то странно, то…

И тут мы оба замерли.

— Служба! — одновременно завопили мы.

Дружно посмотрели на лежащие около моего матраса электронные часы-будильник…

Большие красные цифры, как на таймерах из голливудских фильмов.

12:03… 12:04…

— Проклятье, — упавшим голосом произнесла Кацураги. — Мы опоздали уже на три часа…

* * *

— Возмутительно.

Фуюцки прошёлся взад-вперёд по своему кабинету, заложив руки за спину и глядя куда-то в пространство перед собой.

Я пытался как можно меньше раскачиваться и не убирал руку с левого глаза. Нда… Ни засовывание головы под холодный душ, ни квас, ни таблетки от головной боли так до конца меня и не спасли. Мисато стояла навытяжку рядом со мной с более-менее приемлемым видом — всё-таки сказывалась разница в физиологии… Но её китель явственно пах пролитым вчера по неуклюжести пивом.

— До сих не могу поверить в этот вопиющий факт! — продолжал разоряться замком. — Безобразие! Вопиющее падение дисциплины! Оперативный отдел, на который возлагается ответственность за защиту всего Токио-3, в очередной раз доказал, что является всего лишь сборищем дебоширов и алкоголиков! Вы позорите высокое звание офицеров армии ООН и НЕРВ! Это я в первую очередь к вам обращаюсь, майор Кацураги, как к начальнику всего этого бедлама!

— Сэр! Я виновата, сэр! — браво гаркнула Мисато. — Больше такого не повторится, сэр!