Ничья жизнь

Ким Сергей Александрович

Кацураги осеклась.

— Сэр, могу ли поинтересоваться, какого рода…

— Можете, майор, можете, — покивал Фуюцки. — Ничего особо изощрённого — просто к нам поступила ещё одна порция жалоб из различных инстанций…

Мисато страдальчески вздохнула.

— Нечего тут вздыхать, как будто я вас приговариваю к расстрелу! — нахмурил густые седые брови Козо. — И не вздумайте опять большую часть бумаг перевалить на Хьюгу, как в прошлый раз. Я лично прослежу за этим… Всё, свободны. Оба! Выметайтесь, да поживее. Приведёте себя в порядок и возвращайтесь на службу.

— Есть, сэр! — опять в два голоса рявкнули мы с командиром.

— И хватит уже орать, — поморщился Фуюцки. — Мой кабинет — это вам не плац.

* * *

Немногочисленные нервовцы, коих мы встретили по дороге к парковке, неизменно улыбались, глядя на меня. Знаю я, что их так веселило — мятая, невыспавшаяся рожа, с красными глазами, взъерошенными волосами и фингалом под левым окуляром.

— Пользуешься успехом, — ехидно заметила Мисато, когда над моим плачевным видом улыбнулись уже в— дцатый раз.

— Наконец-то я тебя в этом переплюнул, — парировал я.

— Ничего, скоро ты придешь в норму и опять потеряешься на моём фоне, — вернула подачу Кацураги. — Хорошо вчера посидели, душевно… Вот только как ты, паршивец, умудрился выжрать столько МОЕГО пива?!

Этим вопросом майор мучила меня с того самого момента, как мы проснулись. Я всё это время вяло отбрыкивался.

— Да не так уж и много…

— Полтора литра!!! Да как в тебя столько влезло?!

«Желудок у котёнка — меньше напёрстка… Но жрёт эта скотина, как бегемот».

Вообще-то полтора литра — доза смешная, но для генетически менее устойчивых лиц японской национальности, не достигших совершеннолетия — вполне себе серьёзная, даже учитывая растягивание процесса во времени… Хм, и в пространстве.

— А я постепенно, чтобы организм успевал дрянь выводить.

Святая правда, командир! Иначе бы я в общаге на первом же курсе спился — выбор стоял или пить честно, но до потери сознания, или хитро и медленно. Чтобы и другие не обижались в духе «Почему пропускаешь? Не уважаешь?!», и самому не нажраться вусмерть.

— Ладно, это тебе почти удалось. Но как ты умудрился столько выпить прямо у меня под носом?!

— Мисато, меньше нужно было с Макото танцевать, и с Акаги по поводу Дарвина спорить, — флегматично ответил я.

— Рицко — мерзавка!..

Отлично — стрелки переброшены с меня на Акаги…

— Мало того, что их отдел не попал под раздачу, так ещё и она сама умудрилась отвертеться от разноса, запершись в своей лаборатории! — разорялась девушка, начав от избытка чувств размахивать руками. — Ууу, ненавижу! Как что случается, так постоянно под раздачу оперативный отдел попадает, а научный всегда в порядке!

«Если Мессера или Фокера завалить — это вторая. А если что-то достать — это первая…»

— Хотя… — ухмыльнулась Кацураги. — Я бы сейчас с радостью посмотрела на зелёную физиономию Рицко — она же с колледжа пить не умеет. Наверняка ей сейчас так плохо!

Майор слишком резко мотнула головой и тут же пожалела об этом, сморщившись от головной боли. Моя же голова не проходила с самого пробуждения, поэтому я так не рисковал, и шёл очень ровно и очень аккуратно, «чтобы не расплескать».

— Вот, типа, нам сейчас хорошо, — сварливо заметил я. — Поспать не дали, на службу опоздали, разнос получили…

— А нам ведь ещё рапорты писать, — упавшим голосом произнесла Мисато. — Большие. Подробные. С объяснениями, почему мы вчера на спор стреляли по уличным фонарям и удирали от дорожной полиции…

В голове всплыла мутная картина.

«Командир, за нами хвост!» «Проклятье, это полиция! А у меня ещё два непогашенных штрафа… Майя, жми на газ!» «Но, Мисато-сан…» «Жми, кому говорят!! Вооот…» «Рицко, видишь их?» «Вроде отстали…»

Угу, отстали, как же. Это наши доблестные безопасники полицейских назад завернули, чтобы не мешали товарищам офицерам развлекаться. А заодно и дорогу нам подчищали, чтобы мы не дай Бог в аварию не попали. Конечно, у нас за рулём была ничего не выпившая Майя, но всё-таки…

— Хорошо, что нас парни из Второго отдела прикрыли, — как будто бы прочитала мои мысли майор. — А то мало ли… Твою мать, что это?!

Мисато нехорошо прищурилась и побагровела, глядя на капот своей «Супры», на котором красовалась лёгкая вмятина.

— Кто… Кто посмел?! — задохнулась девушка. — Уничтожу!!!

В памяти опять промелькнуло что-то смутное.

«Давай налево!» «Мисато-сан, там же!..» «Командир, препятствие на одиннадцать часов!» «По фигу! На таран, Майя!»

— Командир, так это же ты сама вчера приказала мусорные баки таранить…

— Врёшь, не было такого! — Кацураги подошла поближе и начала с запредельной тоской рассматривать вмятину. — Ууу! Бедняжка… Как же тебя угораздило… Ну, ничего, мы тебя починим… А ты, Синдзи, молчи! Ты же ничего не помнишь! И не понимаешь…

От вида причитающей над машиной Мисато у меня даже голова прошла, а губы сами собой растянулись в улыбке. Чёрт возьми, Кацураги всегда умеет поднять настроение…

— Амнезия — это не навсегда, командир. Особенно посталкогольная.

— Ты-то откуда знаешь? — скептически проворчала девушка, ощупывая вмятину. — Можно подумать, ты когда-то до вчерашнего дня ТАК и СТОЛЬКО пил… Не смеши меня.

— Дык, это самое, а я в книжке одной…

— Всё, можешь не продолжать — поняла, — улыбнулась Кацураги. — Так, хватит уже болтать, поехали.

— Мисато, вопрос есть.

— Говори.

Перед глазами снова встали, казалось бы, уже надёжно позабытые картины моего ночного кошмара… Решительно помотал головой, отгоняя навязчивые виденья.

— Я где уснул-то? А то помню только, что вроде бы Акаги и Майю проводили, потом на диван плюхнулся, а дальше…

— Так ты на диване и уснул, — пояснила майор. — Я тебя потом дотащила до твоей комнаты. Хотела ещё раздеть и уложить по-нормальному, но ты всё брыкался и ругался на русском и немецком. Так что я тебя так бросила, ты уж не обессудь, и сама спать пошла.