НИДЕРЛАНДСКИЙ И БЕЛЬГИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВ

Баантьер Альберт Корнелис

— Не уходите, побудьте еще немного с нами, — взмолилась Эрика. — Мне так хочется поговорить о ваших репортажах! Я пришла бы пораньше, если б знала, что вы здесь. Я задержалась из-за Сабры. Это моя лошадь, она недавно вывихнула лодыжку и теперь мне приходится целыми днями заставлять ее бегать, чтобы восстановить сухожилие. Останьтесь перекусить с нами.

Отто фон Далау посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.

— Нет, спасибо. Я должен спешить, — сказал Пьер.

— Ну, пожалуйста, останьтесь, — настаивала Эрика. — Я читала ваши статьи, посвященные хиппи Калифорнии.

Вы наверняка смогли бы еще рассказать нам много интересного.

— Эрика, оставьте в покое господина Валенса! — строго сказал Отто фон Далау.

— Не будете ли вы так добры еще раз перечислить мне гостей, которые вчера вечером были у вас на обеде? — попросил Пьер.

— Да, конечно, я запишу для вас их имена, — любезно согласилась Эрика.

Она присела к одному из столов и принялась писать. Пьер обратил внимание на то, как легко и раскованно она держится. Но может, это всего лишь превосходное самообладание? Профессиональное самообладание? Да, да, это было именно то слово, которое он искал. Профессиональное самообладание... Ее спокойствие казалось хорошо отрепетированным.

— Вот взгляните, здесь перечислены все наши приглашенные, — сказала молодая дама, протягивая ему листочек, — с адресами и домашними телефонами.

— Вы случайно не знаете, где сейчас находится Филип фон Далау?

— Не... нет, я не знаю, — пролепетала девушка.

Уже сидя в машине, Пьер пробежал глазами листок с фамилиями гостей. «Надо прежде всего выяснить, были ли эти люди вчера вечером в замке. Наверняка были. И Отто фон Далау — тоже. Нельзя заставить лгать четырнадцать человек. Матерый гангстер принуждает иногда двух-трех своих подручных говорить неправду, а в Силиции частенько втягивают в это дело и родственников, но у нас, в Западной Германии, такое трудно себе представить, да еще когда свидетелями выступают епископ, пастор, бургомистр и нотариус.

Пьер задумчиво смотрел на сверкающие белизной вершины гор. Обитатели замка с незапамятных времен были владельцами этого сказочного края. Очевидно, иллюзия власти сохранилась и по сей день.

«Не это ли стало причиной убийства Валерии? — спрашивал себя Пьер. — Убийства из-за замка, из-за этой власти, скорее иллюзорной, нежели реальной. Ведь Валерия всем этим обладала, хотя и относилась ко всему с полнейшим безразличием?»

Однако, если Отто фон Далау хотел завладеть замком, ему незачем было устранять Валерию, поскольку после ее смерти замок перешел бы к Филипу, а тот немедленно продал бы его городу, и Отто оказался бы на улице. Логика подсказывает совсем противоположное: Отто был крайне не заинтересован в смерти Валерии. До тех пор, пока она была жива, он мог спокойно оставаться в зайке.

Кроме того, теперь, когда стало известно об этом приеме, просто нелепо подозревать Отто фон Далау в убийстве, — ведь не мог же он находиться одновременно и в замке, и в отеле на берегу озера Аммер. В отеле его видели четыре человека, а здесь четырнадцать. Правда, предстоит еще опросить всех гостей, но скорее всего, они подтвердят слова Эрики и Отто. «Нет, никак не сходятся концы с концами!» — подумал он с досадой.

Пьер спустился в город и из первой попавшейся на глаза телефонной будки позвонил комиссару Мюллеру.

— Этого быть не может! — воскликнул тот, когда Пьер рассказал ему все, что ему удалось выяснить. — Я убежден, что Отто фон Далау и Генрих Пфорц брали в Мюнхене напрокат «фольксваген», и угрюмый, бородатый, хромой человек с тростью, которого видели в «Майер-отеле», был не кто иной, как Отто фон Далау.

— По-твоему выходит, что он убил Валерию, чтобы дать возможность Филипу унаследовать замок. Тот не преминул бы продать его городу, а самого Отто выставил бы на улицу?..

После длительной паузы комиссар сухо приказал:

— Тогда проверьте, действительно ли эти четырнадцать гостей обедали с ним.

— Ганс, не можешь ли ты выделить мне в помощь кого-нибудь из своих людей? — попросил Пьер.

— Сложно, ведь большинство сотрудников я отпустил, они сейчас уже празднуют Рождество. А зачем они тебе?

— Нужно установить наблюдение за замком. Днем и ночью. Мы должны знать, кто в него входит и выходит оттуда. По-моему, это очень важно.

— Ты прав, — согласился комиссар. — Постараюсь обеспечить тебе это наблюдение.

— И еще. Сможешь ли ты поручить кому-нибудь тайно сопровождать меня?

— Тебя? — удивился комиссар.

— Да. Чтобы проследить, не появятся ли какие-нибудь подозрительные люди, которые начнут вертеться около меня.

— Ах вот что! Хорошо, тебя будет сопровождать мой помощник. Я распоряжусь.

— Только он должен следить за мной незаметно, чтобы никто ни о чем не догадался. Связь с ним я буду держать через тебя, а если понадобится, встретимся с ним в надежном месте.

— Само собой. Помощника моего зовут Буш, молодой парень, очень старательный, но, к сожалению, все делает с чрезмерным усердием и большим шумом. Он ездит на темно-голубом «таунусе».

6

— Да, моя супруга и я имели честь быть вчера вечером гостями графа Отто, — подтвердил пастор Халсинг, широкоплечий, добродушный толстяк с окладистой бородой, почти достававшей до его круглого живота.

Они сидели в кабинете у камина, в большом, довольно мрачном пасторском доме, находившемся на самой окраине города. Пьер по дороге успел перекусить в ресторане, и теперь они пили превосходный кофе, запах которого с наслаждением вдыхал пастор.

— Отто фон Далау присутствовал на обеде? — спросил Пьер.

— Да, конечно. Наша церковь преисполнена гордости оттого, что одним из наших прихожан является граф фон Далау. Не стану скрывать, что для меня большая честь присутствовать у него на обеде.

— Отто фон Далау весь вечер находился дома?

— Да. Когда я к нему пришел, он сидел в каталке в библиотеке. Затем мы перешли в обеденный зал, и Отто фон Далау находился там вместе с гостями весь вечер.

Узнав от Пьера, что накануне во второй половине дня замок посетил епископ, пастор удивленно поднял брови и многозначительно произнес: «Вот как?» Из этого Пьер заключил, что во взаимоотношениях пастора с епископом не все шло гладко.