НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска
Шрифт:
Катя очень любила рассказывать ей, как они работают, как друг другу помогают, как и по ночам по спят — следят за ходом анализов, не обращая внимания на то, что холодно и голодно. Мама так хорошо слушала, участливо качала головой, расспрашивала, если что было непонятно… А однажды, улыбнувшись, даже сказала:
— Рассказываешь ты мне, а я думаю: там, у вас, пожалуй, уже можно вполне коммунизм открывать.
В минуты отдыха, после напряженной разрядки, члены НИГ частенько пели.
— Еду-еду, еду к ней, — затягивал тенорком Мещеряков, подражая
— Еду к любушке своей…
Пел Мещеряков «Калитку», старательно выводил:
— Ми-ла-я, ты услы-ышь ме-ня…
С ним соперничал Попов, хорошо освоивший репертуар модного до войны Козина. Особенно часто напевал он «Нищего» на слова Беранже и «Мой костер в тумане светит…». А то гремела под низкими сводами родная, артиллерийская:
— Из многих тысяч батарей за слезы наших матерей, за нашу Родину огонь, огонь!
Не раз они до хрипоты спорили о поэзии. Примирял всех Попов, отлично ее знавший. И он же побеждал любого за шахматной доской: помимо природной сообразительности, умения аналитично мыслить, он обладал и солидным знанием шахматной теории.
Именно для него Клюев подобрал однажды особое задание. Поручил разобраться с вражескими сигнальными патронами и прочими пиротехническими средствами.
Оказались они предельно капризными. Кроме того, после многих подсчетов и сопоставлений выяснилось, что имеется немалое количество различных образцов. И немудрено — ведь тридцать пять немецких фирм поставляли вермахту свою продукцию. Какая из них что именно давала? Какой конструкции? Какого качества? Что можно почерпнуть у врага? Какие «изюминки» стоит использовать в отечественной пиротехнике?
Любой пиропатрон, любая сигнальная ракета могли оказаться с подвохом, доставить весьма неприятный и ощутимый сюрприз. А сколько их было, небольших, маленьких, совсем крохотульных! Разбирать их, анализировать Попову приходилось так же скрупулезно и рискованно, как Салазко, — каверзные взрыватели из трофейных боеприпасов. Ведь чуть что — и вспышка! Мало-мальски неосторожное движение — и взрыв, пусть и миниатюрный, но все-таки взрыв… Попов управился с продукцией всех тридцати пяти фирм, не посрамил чести НИГ. И уже в сорок третьем году группой был издан очередной справочник — на сей раз по пиротехническим средствам армии для лучшего управления войсками.
Сколько же таких справочников, наставлений, пособий выпускалось арткомом по материалам НИГ во время войны! Невзрачные, маленькие, напечатанные на плохой бумаге, они вооружали наших бойцов знанием и умением, давали возможность не только защищаться от оружия врага, но и самим использовать его в бою.
Заданий было все больше и больше, и группа понемногу разрасталась. В этом усиленно помогал начальник научно-исследовательского отдела академии Николай Авксентьевич Филиппович, занимавшийся штатами и время от времени подсказывавший Клюеву: ищите себе химика-аналитика, ищите прибориста, препаратора…
Появились в группе фотографы-металловеды, обзавелись даже своей кубовщицей: ведь все в больших количествах требовалась дистиллированная вода. Одним словом, в группе уже насчитывалось около сорока человек.
Здание
Длинные столы, вытяжные шкафы, калориметры для определения тепла, выделенного при горении того или иного вида пороха, — это было хозяйство двух Екатерин — помощниц Борошнева, ставшего уже майором, неподалеку от них размещалась металлографическая лаборатория, которой ведал Каплин. Работали на этом этаже и химик-аналитик Травьянский, и специалист по стрелковому вооружению и материальной части артиллерии Макаров, и многие другие офицеры — специалисты НИГ.
Были среди младших по званию и должности такие люди, которые, как оказалось, требовались почти на всех этажах. И главный из них — техник Борзов, которого даже начальники в высоких чинах звали не иначе как Иван Михайлович.
— Самый натуральный самородок, — говорил про него Клюев.
— Золотые у тебя руки, Иван Михайлович, — не раз одобрительно отмечали и Мещеряков, и Каплин, и Борошнев.
— Да что вы, какие там золотые! — смущался техник. — Просто они у меня навсегда к металлам прикипели…
По годам вроде бы старик, Борзов с большой охотой и интересом брался за любую новинку, старался ее постичь, и не только постичь, но, если можно, и улучшить, усовершенствовать. Он трудился слесарем на кафедре сопромата, а оставшись в Москве и попав в НИГ, чем только ни занимался. Вплоть до того, что помогал Мещерякову при разрядке совершенно незнакомых образцов боеприпасов…
Правда, для начала обязательно интересовался:
— А не взорвется?
— Да нет, Иван Михайлович, не сомневайся! — как можно спокойнее отвечал Мещеряков. — Ты только аккуратненько.
— Как можно иначе? — вроде бы далее обижался Борзов. И с этими словами, вполне обнадеженный, принимался кернить тоненьким сверлышком точно в указанном месте — где взрыватель граничил с головной частью снаряда, чтобы можно было легче отвернуть и снять его. Специалистам группы он свято доверял и многократно убеждался в оправданности этого доверия.
Однажды Клюеву и Мещерякову довелось заняться по заданию командования совсем уж незнакомым делом. Было решено снять, размножить и разослать в войска учебный фильм под бесхитростным названием: «Умей владеть гранатами противника». И поручили его создание членам НИГ, естественно, прикомандировав к ним режиссера-документалиста.
Что касается разрядки гранат, изготовления макетов, подготовки для съемки «разрезов» гранат крупным планом— все это было хоть и опасно, но вполне привычно. А вот когда понадобился, хоть и немудрящий, сценарий картины, Клюев и Мещеряков изрядно попотели. К тому же Мещерякову предстояло стать и «главным действующим лицом» будущего фильма.