Нигде
Шрифт:
— Амаль, ты каждый раз мне это говоришь. Я что, вообще, привыкла транжирить деньги, если ты когда-нибудь обращал внимание? Мне зарплаты вполне хватает. Я все, что мы заработали… Хм… Ну ладно, заработали. Так вот, я все эти деньги откладываю. Мне все-таки хочется когда-нибудь изменить свою жизнь. Хотя я и боюсь перемен. Но уверена, что создана я все-таки не для этого.
— Не для чего?
— Ну не для этого бара, не для этого серого неба, одинаковых улиц и этих коробок бетонных… Хочется чего-нибудь совершенно иного… Правда ли, что на море небо
— Да нет, — задумался Амаль, — не особо. Наверное, такое же, как и везде. Может, просто там внизу нет этой асфальтовой серости, только волны, потому оно и кажется более голубым. Знаешь, кстати, раньше волны были большие, с такими белыми гребнями из пены. Накатывались: уфх, уфх-х-х, с грохотом. А когда я последний раз был, то волн почти совсем не было. Так, чуть-чуть колышется вода и все. Никаких гребней. Может, от того что ветра нет? И те, кто там живут, говорят, что ветер куда-то исчез. Странно, да?
— Ты что, много раз бывал на море?! — изумилась Агата. — Сколько?
Амаль пожал плечами и глубоко вздохнул:
— Наверное, очень много, даже не сосчитать. Но это долгий разговор.
— А ведь я о тебе почти ничего и не знаю…
— Ты знаешь, самая удивительная в этом штука, что я и сам о себе ничего не знаю. Ну, может, лишь чуть-чуть больше тебя. Но как-нибудь это немногое я тебе обязательно расскажу.
— Когда? — Агата посмотрела на Амаля. Он беззаботно болтал ногами, но глаза у него были серьезные и даже печальные. Заметив ее взгляд, он на мгновение отвернулся, а когда снова взглянул на Агату, то на его лице была обычная беззаботная улыбка.
— Ну давай, если так хочешь, назначим сроки. Например, конец лета. Тридцать первое августа. Последний день лета — неплохая дата, да? Договорились?
— Договорились, — кивнула Агата и подняла с пола тяжелый рюкзак с деньгами. Поудобнее перехватила лямку и забросила вторую на плечо. Неловко изогнулась и просунула руку под вторую. Пару раз подпрыгнула, пытаясь расположить рюкзак на спине поудобнее. Денежные пачки углами неприятно кололи спину. Но это было хорошее ощущение, надежное. — Так я пойду? Если что, позвонишь?
— Безусловно, — кивнул Амаль, — через пару дней, точно.
Глава 4
Маска лица
Рабочий день начался как обычно: Магда быстро протерла пыль, а потом, как обычно, долго и с руганью трясла стареньким пультом, пытаясь выключить робота-уборщика, — и когда тот, наконец, жалобно вздохнув, гуднул пару раз и замер, ругаясь потащила его в подсобку и принялась мыть пол самостоятельно.
Агата улыбнулась, вспомнив, как всего пару лет назад она также боролась с этой бесполезной железной бандурой.
Сразу после этого, как будто по заведенной традиции, вошел первый посетитель. Это был пожилой мужчина с длинной седой бородкой, зачем-то притворявшийся немного глуховатым. Агата сначала думала, что он и вправду плохо слышит, но потом поняла, поймав его пару раз на том, что он оборачивался на шепот посетителей —
— Доброе утро, девочка!
— Доброе утро, Павел Николаевич!
— Что ты сказала?
— Вам, как обычно, кофе и пирожное?
— Ага, как обычно. Без молока.
Старик уселся в углу и включил на столе трансляцию новостей. Когда кофеварка, фырча, выплюнула последние капли, Агата извлекла из кондитеромата только что испеченное пирожное и пошла к столу. Аккуратно, пытаясь не поставить чашку и тарелку на бегущие строки новостей и лица болтающих, не пойми о каких (но, наверное, важных вещах), героев дня, она слегка прикоснулась к старику локтем:
— Пожалуйста!
Тот вздрогнул:
— Ой, ты всегда так незаметно подходишь… Такая молодец… Ты самая лучшая здесь. Из-за тебя, считай, и хожу. Надеюсь, ты еще не собралась увольняться?
— Нет, — пожала плечами Агата, подавив внезапную дрожь, — зачем мне увольняться? Пока работаю.
— Как зачем, — усмехнулся старик, — у молодых людей есть тысячи причин делать всякие сумасбродные поступки. И первая причина для этого — молодость. Хотя, может, эти поступки и не такие уж и сумасбродные, — он легонько усмехнулся в усы, будто бы вспомнил о чем-то, и снова погрузился в изучение новостей.
Агата вернулась к стойке, глянула на часы и начала вводить программу в кондитеромате. Она знала, что примерно минуты через три, как обычно, здесь появится следующий посетитель — веселая дама, которая всегда торопится. Кондитеромат согласно загудел, а Агата посмотрела сквозь витрину.
Их кофейня располагалась на Площади Гвоздей. Такое название площадь получила не просто так: вместо асфальта все ее пространство устилали шляпки вбитых гвоздей. Говорили, что раньше это была реклама какого-то давно разорившегося и исчезнувшего заводика. Молодежь звала эту площадь «Железной» или «Железкой»: «Пошли тусоваться на „Железку“», а те, кто постарше, называли ее «Ржавой». Пару лет назад возникала мода выдергивать гвозди из мостовой себе на память, но мэрия с этой традицией быстро справилась, пустив слух, что только забитый на площади гвоздь приносит счастье. И новые гвозди стали появляться гораздо быстрее, чем любители странных сувениров успевали выдергивать старые. Вот и сейчас, несмотря на раннее утро, какой-то молодой человек, присев на корточки, весело махал молотком, и вокруг разносился глуховатый звук забиваемого гвоздя. Около него стояла улыбающаяся девушка с букетом.
— О чем задумалась? — Магда уже переоделась в цивильное и собиралась домой.
— Думаю о том, сколько же гвоздей на этой площади. Ведь их надо было кому-то вбить…
— Много. Где-то писали, что, кажется, больше ста миллионов…
— Ста миллионов? — Агата покачала головой. — Даже не могу представить такое количество. Но ведь их надо было еще вбить… Вот как это можно физически сделать? Толпы рабов? Какие-то специальные машины из будущего? Инопланетяне? Кажется, я понимаю, почему этот завод разорился…