Никодимово озеро
Шрифт:
— Чего это? Меня, ма?.. — Увидел через калитку Сергея и затолкал мать в сени. — Иди, мам, я сейчас!..
Громыхнув засовом, открыл калитку.
— Ты чего? — Протирая заспанные глаза, разглядел двустволку в руках Сергея, потом Алену у забора. Алена отвлекла его внимание от ружья. — Я малость не в форме...
— Ничего, — утешила Алена. — По-спортивному.
Сергей прервал этот обмен любезностями:
— Ты помнишь, говорил мне, когда возвращался в Никодимовну из Сосновска — машину вы встретили, дождичек, говоришь, был?..
—
— А у вас фары вовсю, да?.. (Мишаня ждал продолжения.) Могла быть та машина, с которой вы встретились, не красной, а вишневой, темно-вишневой?
— Ты сначала скажи, какая вишня бывает... — проворчал Мишаня.
— Ну, как перезрелая брусника, — подсказала Алена.
— Это другое дело! — обрадовался Мишаня. — Вполне могла. Мы на нее не любовались.
Сергей невольно засмеялся.
— Тогда все! Извини, что подняли рановато...
Мишаня опешил.
— Ты что, чокнутый?
— Да нет, — возразил Сергей. — Я хотел Алену к тебе на ночевку определить, а она боится.
Мишаня подозрительно оглядел его, поморгал заспанными глазами на Алену.
— Если что — давай, я не укушу. Мать тоже не кусачая.
— Он шутит, — сказала Алена.
— Вы оба чокнутые! — решил Мишаня.
Сергей снова приглушенно засмеялся.
— Я сегодня с твоим крестным толковал, который тебя в Южном прихватывал. Немножко не врезал ему плюху! Здорово хотелось. .
— Что я, сам лыком шитый? — проворчал Мишаня.
— А я так и сказал ему, что дал бы, но ты обидишься! — успокоил его Сергей.
Они двинулись вдоль заборов дальше, а Мишаня, почесывая лопатку, с минуту еще оставался у калитки.
* *
*
К дому подошли через кедровник, со стороны двора. Шагах в двадцати от забора Сергей остановился. Показал Алене на кедр, за которым уже начинались огороды.
— Подожди здесь. Если что — уходи... — Но не успел сделать и трех шагов, как Алена последовала за ним. — Я сказал?!
Алена подумала и отошла назад, под кедр.
Осторожно ступая между картофельными рядками, Сергей вплотную подошел к забору, еще раз оглянулся на Алену под кедром, повесил ружье, как автомат, на грудь, ухватился руками за забор, одним движением перемахнул внутрь, сдернул ружье и замер, тихонько щелкнув курками. Почти тут же прыгнула через забор и остановилась рядом Алена, словно так они и договорились. Минуту, другую вглядывались в темные стены и крыши построек, потом тропинкой между цветочными клумбами — Сергей на этот раз впереди — подошли к флигелю. Замок был на месте, окно закрыто изнутри. Сергей попробовал ногой дерн между рябиной и флигелем. Приметнее тайника для своего золотого запаса он, конечно, не мог найти.
Тишина во дворе, замкнутом постройками, казалась гуще, плотнее, чем снаружи. У стены курятника черным диском вырисовывалось тележное колесо. Сколько помнил себя Сергей, это колесо без обода неизвестно для какой надобности из года
Осторожно, по самому краю ступеней поднялись на крыльцо дома. Сергей пошарил замок, пробой. Ключ прятала Алена.
— Посмотри, так он лежал?
Алейа достала из-за притолоки ключ, шепнула:
— Не помню! Сунула — и всё.
Сергей хотел отдать ей ружье, поставил курками от себя к двери. Медленно, чтобы не звякнуть, открыл и вынул из пробоя замок. Передал его Алене и, отодвинув ее к ступеням, взял ружье. Одним движением распахнул дверь, вскочил и прижался к стене, налево от входа. Алена вошла следом.
— Дверь!.. — шепотом сказал Сергей. Алена тихонько прикрыла ее, он щелкнул выключателем над головой.
Сени заполняла обязательная деревенская амуниция: ведра, кадки, тазы. Со стропил свисали на шпагатах какие-то узлы, мешочки, туеса. Дверь в кладовку запиралась наружным шпингалетом, дверь из сеней в теплый коридор снаружи не закрывалась... Были еще лестница и темный проем на чердак — они пока не интересовали Сергея. С теми же предосторожностями, как и в сени, он проник во внутренний коридор, зажег там свет. Когда вошла за ним Алена — вернулся, убрал чердачную лестницу, выключил свет в сенях, запер на засовы наружную дверь, потом — на два крюка — внутреннюю. Теперь они были почти дома.
Но в Лешкину комнату входили с той же предусмотрительностью. Белые занавески на окне были задернуты. Вызывала неприятные ощущения верхняя, темная половина окна. Не зажигая лампочки, показал Алене на кровать.
— Давай покрывало...
Когда завесил окно и проверил остальные комнаты, выключил свет в коридоре — закрылись и зажгли свет в Лешкиной комнате.
От яркости, от прочных стен оба успели отвыкнуть. Алена смотрела растерянно и выжидающе: что дальше? Сергей поставил ружье в угол, достал из аптечки на этажерке бинт.
— Давай руку.
Алена открыла одеколон, хотя в той же аптечке был йод. Пока он дезинфицировал и заново бинтовал рану, Алена молчала, дергаясь и поводя на него глазами, когда было больно. Но Сергей работал, не отвлекаясь, деловито и хладнокровно. Потом опустил ей рукав.
— До свадьбы заживет...
Алена покосилась на него, трогая забинтованную руку, показала плечом в сторону окна.
— Если налетят здесь, пикнуть не успеешь...
Сергей критически оглядел задрапированную комнату, подошел, попробовал крюк на двери.
— Весело, конечно. Как в мышеловке! — И осмотрел ружье. — Сюда не сунутся, Алена.
— А если дом подожгут?
Он рассеянно еще раз оглядел комнату.
— Если подожгут — выскочим запросто... А какой им смысл? Весь народ собрать? — Взгляд его задержался на Лешкином столе, у которого сидела Алена. — Куда ты положила дневник?
Алена выдвинула верхний ящик, заглянула в него, потом, шаря для верности руками, испуганно оглянулась на Сергея.
— Я прятала сюда, где брала!..