Никогда не кончится июнь
Шрифт:
— Ты придешь?
Я запахнула покрепче длинный шелковый халат.
— Нет, переночуй как-нибудь сам.
Рожица приняла обиженное выражение. Я отвела от Степы взгляд и посмотрела вдаль, на круглую луну, смотрящую из-под зависшего в темно-синем небе длинного розового облака.
Над головой пролетел голос:
— А как ты думаешь, что это такое: они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня…
— Не знаю, — перебила я. — Это тебе в «Что? Где? Когда?» посылать надо.
—
— Спокойной ночи, — пожелала я и вернулась в комнату.
Шум дождя усилился, ветер бешено засвистел и, ворвавшись в комнату, качнул на стене фотографии в рамках. Балконные двери со звоном ударились друг о друга. Пожалуй, надо покрепче закрыть и балкон, и форточку…
Закупорив окна и двери, я расчесала длинные, до пояса, волосы и, наконец, с наслаждением улеглась в свою кровать.
И стоило только закрыть глаза, как я тут же рухнула в пропасть сна.
…Почему дождь так громко стучит?.. Как отчаявшийся путник, он колотит в окна, разрывая непрочную оболочку сновидения, и в образующиеся трещины проникает горький стон ветра…
Уже почти безысходный стон ветра…
Плач и стенания ветра…
Эти стенания разверзли, наконец, хрупкий покров сна, и он вновь стал истончаться, будто пелена, плотно закрывающая мои глаза, начала расползаться, разбредаться на клочья, и все они вдруг разом упали, и…
Сон как рукой сняло.
Я открыла глаза и повертела головой, блуждая взглядом по темной спальне. Взгляд уперся в часы на стене. Видно плохо, но, по-моему, около трех.
А это что?..
Я вгляделась в темное пятно окна и поняла, что сердце уходит в пятки.
На краешке форточки со стороны улицы сидела бабочка, издавая всхлипывающие звуки, похожие на заунывный плач. Сначала я разглядела лишь ее плавно кивающую крыльями огромную тень. Потом, раскрыв глаза, увидела, как она бьется в глухое стекло своим маленьким тельцем, и обреченный стон пролетел над спящей комнатой. Увидев, что я проснулась, бабочка приподнялась с места и, тяжело взлетев, вспорхнула в небо. Я суетливо попыталась скинуть рубашку, что бы переодеться в майку и шорты, но у меня почему-то ничего не получилось — рубашка выскальзывала из рук и струилась по гладкому обнаженному телу.
Бабочка за окном металась из стороны в сторону, словно призывая меня.
Быстрее!
Я бросилась к выходу и за дверью обнаружила, что лифт не работает.
Придется бежать.
Подъезд был темным, и шаги отдавались глухой пустотой. Спирали лестничных пролетов замелькали перед глазами. Я выбежала на улицу, чувствуя необычайную легкость в теле.
Бабочка уже нетерпеливо махала крыльями над головой. Я вдруг разглядела ее глаза — совсем как человеческие, глубокие и темные. Но этот взгляд длился не больше секунды, она плавно поднялась, вновь, как и в прошлый раз, увлекая меня за собой. И так же, как и в прошлый раз, почти не касаясь земли — а может, и вовсе ее не касаясь, — я перемещалась мимо тусклых фонарей, гаражей, извилистых
Только на этот раз дом мне что-то смутно напомнил.
Это нелепое нагромождение этажей…
Кафе «Лабиринт»!
Бабочка залетела в распахнутую дверь, ведущую в темноту, и пропала из виду.
И я уже знала, что внутри останусь одна.
Но все-таки шагнула за ней, опустив ступни в рыхлую, похожую на песок, землю.
«Тут надо быть осторожной. Земля обрывается очень внезапно…», — пришло мне на ум, и в ту же секунду нога скользнула в сторону, и я полетела вниз с головокружительной высоты.
И так же мягко приземлилась в уже знакомый теплый ворох.
Приподняв с пола невесомое тело, осторожно огляделась и поняла — я в той же самой комнате. Дверца в стене снова чуть приоткрыта, из нее льется струйка света и, перебивая друг друга, раздаются грубые голоса.
Двигаясь на цыпочках, я прильнула глазом к узкой щели.
Видимо, я прибежала слишком поздно, и игра уже подошла к концу.
— В последний раз! — закричал изворотливый небритый мужичок, усаживая на место худого человека со смертельной бледностью на лице. Это был уже другой человек, не тот, которого я видела несколько ночей назад, по настоянию огромного мужика заключивший неведомое пари.
— Нет, нет… Я проиграл слишком много… слишком много… — залепетал клиент, пытаясь выбраться из-за стола.
— Надо отыграться! — заревел бас громилы — он опять был здесь и по-прежнему сидел за карточным столом с колодой в руках. — Или расплачивайся — и немедленно! Таково условие!
Мужчина затрясся. Он был похож на больную птицу, попавшую в силок.
— Но где я возьму столько денег?.. — бледный как полотно, проигравший стоял, опираясь дрожащей рукой на острый угол стола. Я слышала его прерывистое дыхание.
— Таково условие! — категорично повторил сидящий напротив.
— Условие… — обреченно прошелестел тающий голос.
— Или пари! Помнишь, какое у нас пари? — заорал небритый, и окружавшая столик толпа подхватила:
— Пари, пари, ПАРИ!!!
Нестройные голоса вонзились мне в уши, и пол на мгновение уплыл из-под ног.
— Не-е-ет! — высокий крик отчаянья выстрелил в потолок комнаты.
Громила поднялся над столом, потирая здоровенные ручищи.
— Но ты же знал об условии! — рявкнул он так громко, что пивная кружка, стоящая на углу стола, лопнула и разлетелась на три крупных осколка.
— Да что тут думать? Перед заключением пари все долги списываются! — сверкая лживыми глазками, зашептал на ухо зажатому со всех сторон человеку вертлявый мужичок.
— Пари… — наконец, произнес тот и бессильно уронил голову на грудь.
Тут же из толпы протянулись длинные худые руки, они подхватили осколки, и на месте их появилась новая сверкающая кружка с переливающейся через края пеной.
В руках огромного игрока вновь оказалась колода, и он начал быстро-быстро тасовать карты.