Никогда не кончится июнь
Шрифт:
— Даш, ну я быстро… Ты и до остановки не успеешь дойти, как я буду уже у дома Чекнецкого!
По тому, как уверенно Степа принялся нарезать аппетитный ржаной хлеб, я поняла, что в моем ответе он не нуждается.
Спорить с ним? Называть рабом желудка? Упрекать? Накануне этой ночи?
При виде быстрых, размашистых движений, которыми парень орудовал ножом, у меня невольно потекли слюнки, и, чтобы подавить желание впиться в ломоть и остаться на обед, я быстро метнулась в коридор и в спешке зацепила полку с книгами и опрокинула лежащий сверху толстый том сочинений
Степа на мгновение перестал терзать буханку.
В этот момент он был мне противен как никогда.
Громко чертыхнувшись, я выскочила на площадку и неожиданно попала в объятия бредущего снизу Стаса Ревицкого.
Его русая прядь полоснула меня по щеке. Я невольно отпрянула и наступила на задник собственной дурацкой туфли.
Черт, как жалко, что мои любимые шлепанцы…
Стас расплылся в улыбке.
— Куда ты так летишь, как бешеная?
— Сам ты бешеный! — не раздумывая, ответила я и легонько отпихнула его обеими руками.
— Даша! — окликнул он меня доброжелательно.
Я обернулась.
— Твое? — радостно вопросил Стас.
Я опустила глаза и увидела, что художник держит в руке мой шлепанец. Тот самый, который я бросила возле урны.
— Мое! — глядя на его умильный вид, я невольно расхохоталась.
— Ну так держи, Даша-растеряша! — вновь разулыбался сосед, и не успела я вымолвить, что его находка мне больше не нужна, как Стас уже исчез в своей квартире.
На площадку выскочило еще одно действующее лицо.
Это был Степа со сковородкой в руках.
— Даша! Борщ на столе! — донеслось в спину в тот момент, когда за мной уже закрывались двери лифта. И чуть позже, и, соответственно, уже чуть глуше: — Чей туфля?..
Скрипучая кабинка поползла вниз, старый лифт шатался из стороны в сторону, а сердце мое все сильнее сжимали тиски.
Все идет как по маслу…
И отчего-то именно это, именно то, что все идет как по маслу, странно пугало меня.
…Ноги сами собой замедляли ход, и я брела к остановке, словно проговоренный к смерти к месту своей казни. Вечер выдался хмурым, солнце едва проглядывало из-под тяжелых синих туч, и остановка была почти пуста. Кроме меня, пожелали ехать в сторону «Даниловского» только старый-престарый дед, одетый, несмотря на жару, в осеннюю куртку непонятного цвета, и тощая тетка с подбитым глазом, которая чуть ли не по земле волокла дребезжащую бутылками сумку.
В этой компании я обреченно вошла в подошедший автобус и села к окну.
ГЛАВА 44
Вот уже минут десять Степа стоял за березой возле дома Олега Чекнецкого, наблюдая за подъездом. «Фиат» с проколотыми шинами отсюда тоже просматривался. Машина стояла спокойно, осев на четыре своих спущенных колеса. В желудке Степы приятно разливался чай, плескался борщ, вперемешку с хлебом лежали сытные пельмени… Стояние на посту казалось ему не более чем пустой формальностью.
Мысли парня занимало совсем другое.
Сказать Даше об этом сейчас или чуть позже?..
Степа посмотрел на часы.
Даша должна уже подъехать к лугу…
Сказать или нет?..
А кто же тогда…
То, что он собирался сказать, изменит все их планы.
Что же делать?..
Этого в одиночку Степа никак не мог решить.
— Сейчас позвоню… — пробормотал он, но не двинулся с места.
У подъезда тем временем бурлила жизнь. О чем-то оживленно переговаривались две соседки, и до Степы долетали слова «домофон», «лифт», «варвары»… На лавке лениво курил какой-то долговязый парень, в песочнице возились дети, у гаражей стояли и громко ругали кого-то мужики.
— Сейчас позвоню… — снова повторил сам себе Степа.
Рука его полезла в карман джинсов, и в этот момент из подъезда вышел мужчина в засаленной тельняшке.
Рука остановилась на полпути, и постовой замер в своем укрытии.
Объект появился.
Мужчина постоял немного, потом задумчиво запустил пятерню в не очень чистые волосы и посмотрел в небо. Степу почему-то вдруг одолел слабый трепет. Еще минуту, прерывисто дыша, он наблюдал за Чекнецким, потом вынул сотовый и быстро набрал несколько цифр.
…
В полной тишине мы втроем ехали вдоль окраины города. Я смотрела на людей, которые расселись на удобные места, и внутренне желала, чтобы хотя бы один из них вышел со мной в том красивом и безлюдном месте, куда я держала свой путь. Пусть хоть вот эта тетка, чьи бутылки дребезжали теперь на полу автобуса…
Автобус проехал покосившуюся табличку с названием города, и по краям дороги возникли березовые посадки. Я пыталась угадать, куда на ночь глядя направляются мои одинокие попутчики. Дед прикорнул напротив, прислонившись морщинистой щекой к стеклу. Судя по тому, как он абстрагировался от происходящего за окном, выходить ему не скоро. Тетка же, напротив, смотрела в окно нетерпеливо и напряженно. Я обратила все свое внимание на нее.
Проехали еще пару остановок. Вот-вот должны появиться рельсы…
Сердце в груди вдруг заколотилось громко и ровно, как часы.
До моего выхода оставалась минута или две.
Тетка, до того вглядывающаяся в пробегающий мимо летний деревенский пейзаж, вдруг громко зевнула и отвернулась от окна.
И сердце мое упало.
А за стеклом уже показалось начало луга, открывающее бесконечный горизонт.
— Остановите… — крикнула я водителю.
От моего крика дед проснулся и в недоумении посмотрел на меня.
«Я же иду не играть… А только подменить карты…» — как будто шепнула я ему.