Никогда не кончится июнь
Шрифт:
В спорной ситуации я обычно руководствовалась главным принципом Скарлетт, открытым мною задолго до просмотра «Унесенных ветром».
Нужно вымыться, хорошенько выспаться, а уж завтра — ну, в смысле, сегодня, но позже! — решить, как быть дальше.
Рассудив так, я положила ключ на тумбочку и, зевая, залезла под горячий душ.
И снова невольно представила газетные новости.
«Дочь известного российского адвоката
«Солнечная Италия… Бр-р…», — пробормотала я, согреваясь под обжигающими водными струями.
«Дочь Игоря Буранюка оказалась замешана в международном скандале… Адвокат от комментариев отказался…»
Обрезанные волосы намокли и потяжелели, и в голову поползли еще более неприятные мысли.
Как же это?.. Почему меня нет в списках?
— Ci dispiace, ma non sei sulla lista… — вспомнилось растерянное лицо девушки за стойкой.
А если в списках участников конкурса меня тоже не окажется?..
Высушив волосы, я задернула легкие шторы и улеглась в постель, заправленную атласным покрывалом.
Когда я проснусь, мне предстоит выяснить это у организаторов конкурса.
Который начнется завтра, 16 июня, в 11 утра в зале Миланской консерватории.
Я покосилась на чемодан.
Потом нехотя вылезла из постели и вынула обратный билет. На нем стояла дата 21 июня.
Значит, по разумению Бориса Тимофеевича, домой я все-таки улетаю не сразу, а через шесть дней.
От этой новости я испытала заметное облегчение.
Полагаю, недоразумение со списком должно вскоре разъясниться.
Предоставив покойному антиквару возможность решить за ночь все возникшие бытовые неполадки, я почти успокоилась и не заметила, как погрузилась в сон.
ГЛАВА 53
В семь утра я бесшумно вытащила вещи в длинный коридор и вызвала лифт.
В коридоре стояла стылая, мрачная тишина, как будто на этаже, за уходящими вдаль дверями, не было ни единой живой души. Это почему-то напомнило мне происшествие в училище, когда звонко отдавался каждый мой шаг в абсолютно пустом здании…
В сердце прокралась какая-то тревога.
И даже страх.
Двери вдруг как-то зловеще вытянулись, словно солдаты перед генералом, и, чтобы стряхнуть это жуткое ощущение, я быстро юркнула в лифт.
Как
Но мне снова повезло.
На втором этаже ко мне присоединилась шумная семья с детьми и затараторила на непонятном языке. Когда они, оживленно жестикулируя, вывалились из лифта, я резко нырнула в правое крыло, за высокую колонну, и притаилась за ней.
Отсюда просматривался угол стойки, и я увидела, что Анджела до сих пор не сменилась, и, изнемогшая еще больше, по-прежнему сидит на стуле.
Охранника видно не было.
Говорливое семейство скрылось на улице, и вновь наступила тишина.
Анджела начала лениво перебирать какие-то бумаги, когда из другого отсека здания раздался возглас:
— Che diavolo! Non `e possibile aprire lavanderia… Giovanni! (- Что за черт! Не могу открыть прачечную… Джованни!)
Охранник тут же появился в поле моего зрения. Он прошел буквально в метре от меня, и я почувствовала исходящий от него запах парфюма.
— Vai! — пробасил Джованни и завернул в противоположную сторону.
Оставив чемодан и гитару за колонной, я на цыпочках вышла из укрытия и сделала несколько неверных шагов за спиной девушки.
Нужно вернуть ключ.
Анджела прикрепляла в толстую тетрадь какие-то чеки.
Внезапно на столе затрещал телефон, и, неохотно оторвавшись от своего занятия, она сняла трубку.
— Come? Ripetere il nome…. Darya Buran^uk? Dalla Russia? (- Как? Повторите еще раз… Дарья Буранюк? Из России?)
Услышав свое имя, я замерла.
— Doveva volare? Lei ha volato, ma… (Должна была прилететь?.. Она прилетела, но…)
Изящные ручки Анджелы вскинулись вверх, как птицы.
— Ora guardare di nuovo… Io non potevo perdere… (Сейчас посмотрю еще раз… Я не могла пропустить…)
В этот момент я беззвучно вернула ключ на место. Анджела не заметила моего маневра — она судорожно водила пальчиком по строчкам того самого списка, в котором ночью не нашлось моего имени.
Нет, не того самого…
Сейчас в руках Анджелы был другой листок.
Хотя я понимала, что Борис Тимофеевич обязан был как можно скорее легализовать мое нахождение в Милане, и должна была уже привыкнуть к могуществу своего покровителя, но все же это было так неожиданно, что из моей груди едва не вырвался громкий возглас изумления. Я еле-еле успела подавить его внутри.
Стоит ли говорить, что это был за листок?..
Он был чуть меньше ночного, и клетка на нем была чуть мельче…
Вы вовремя, Борис Тимофеевич! — мой рот сама собой растянула улыбка.