Никогда не кончится июнь
Шрифт:
Потом придвинула туда же футляр с гитарой. Он отчего-то показался мне невероятно тяжелым.
Оглядела номер, будто видела его впервые — смятую постель, разбросанные ноты… Не хотелось ни убирать кровать, ни расчесывать свои с некоторых пор короткие волосы.
Сегодня вечером я улечу отсюда.
Ни получения диплома, ни участия в завтрашнем в гала-концерте Борис Тимофеевич не предусмотрел. Зато он учел, что мне нужно спешно вернуться к последнему сроку сдачи экзамена по музлитературе. Ведь завтра 22 июня…
Механически я собрала вещи в чемодан, потом
Однако вместо этого я должна через два часа стоять на сцене Миланской консерватории.
Неожиданно я зевнула. Странная дремота окончательно запеленала мозги.
Господи, как же я буду играть в таком состоянии?..
В пижаме и тапочках я подошла к окну и выглянула вниз. Там бродили какие-то смеющиеся парочки, на высокой скорости летел вперед юный велосипедист, а на небе сияло слепящее желтое солнце.
Прищурившись, я отошла от окна и снова зевнула.
Пробилось робкое, слабое первое чувство — неверного шага, сделанного накануне. Зачем я попросила союзницу не вмешиваться?.. Похоже, без нее я не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой…
Раздался стук в дверь, и без приглашения в открывшейся щели показалась вихрастая голова Франчески Дирелли, конкурсантки, жившей на четвертом этаже.
— Dasha, stai andando? Dasha… (Даша, ты идешь? Даша…) — хорошенькое личико вдруг нахмурилось. — Dasha, che cosa c'`e che non va? (Даша, что с тобой?)
Смутно помню, как она взяла меня под руку, как мы вышли с ней из номера, как спускались на лифте…
Помню дверь консерватории, ее почему-то выросшую до огромных размеров ручку, подплывающую к моей голове… Я побежала от нее, а ручка вдруг стукнула меня в лоб, и действительно — раздался холодный звон, словно от тонкого стекла… «Ну вот, я же говорила!» — пожаловалась я, и какие-то люди дико взглянули на меня, хотя они тоже видели, как неучтиво повела себя дверная ручка… Франческа снова подхватила меня, и под ногами откуда ни возьмись оказались ступени высокой лестницы — она раскачивалась, как виадук. Помню склоняющиеся надо мной недоуменные и участливые лица, удивленный шепот, а потом стакан воды возле губ…
И вслед за этим, как светлый луч, как молния сквозь почерневший день –
Лоренцо.
Сначала его янтарные глаза согрели меня, и озноб слегка отпустил.
Затем потеплела моя рука, очутившись в его нежной ладони.
А после какой-то темно-бордовый, похожий на виноградный, сок, который он мне дал, опалил меня изнутри, и…
И я очнулась.
Затягивающий меня бред отступил, и очертания
— Tutto e buono, (Все хорошо), — заулыбался он, видя, что я постепенно прихожу в себя, но в глазах, прозрачных, как янтарь, еще оставалось волнение и напряжение. — Скоро твой выход.
Обняв за плечи, он проводил меня в гримерную, и там, взглянув в огромное старинное зеркало в позолоченной раме, я окончательно вернулась в реальность.
Силы вновь начали прибывать.
Память пропела мне первые звуки «Эха», и в ожидании гримерши пальцы пробарабанили ритм по поверхности полированного столика.
Только бы восстановиться до своего выхода…
Я надела персиковое платье и подколола волосы сверкающими заколками. Вошедшая гримерша нашла, что я выгляжу замечательно, и усадила меня в кресло, чтобы наложить грим.
Пока ее руки умело растушевывали по моему лицу пудру, болезненный сон с новой силой принялся одолевать меня. В голове опять начала образовываться странная звенящая пустота…
И вдруг высокое, до самого потолка, окно распахнулось настежь, длинная розовая занавеска подлетела к моему лицу и полоснула по щеке, словно острой бритвой!
— А-а!!! — завопила я и вскочила с кресла.
Пудра вылетела из рук испуганной гримерши и рассыпалась по полу.
— Che cosa e con voi? (Что с вами?) — вскричала она не своим голосом.
— Окно… — прошептала я и, переведя на него взгляд, увидела, что створки плотно закрыты изнутри литыми защелками.
— Окно?.. — не поняла смуглая итальянка и развела руками.
— Даша! — в гримерную вошел переводчик Дмитрий. — Пора.
Гримерша наскоро мазнула по моим щекам румянами, и, подобрав подол шикарного платья, слегка шатаясь, словно при морской качке, я вышла из комнаты и двинулась к маячившей впереди сцене.
Слава богу, что Лоренцо снова оказался рядом. Видя, что я иду едва дыша и замедляя каждый шаг, он бережно довел меня до кулис и вложил в руку теплое дерево черной гитары.
— Даша! Любимая! Belissima! — шепнул он, и в моих волосах засиял цветок жасмина.
А потом пылающей жаром щеки коснулись его нежные губы цвета спелой черешни.
И этот волшебный поцелуй вновь вырвал меня из удушливых объятий и словно вдохнул жизнь в мое застывшее тело. Прижав гитару к груди, я сделала шаг к сцене и услышала голос ведущей.
— Daria Buranuk, Russia. Vyacheslav Goryachev. Il quarto numero — "Eco" dalla raccolta di pezzi per chitarra "Calendario delle ninfe". (Дарья Буранюк, Россия. Вячеслав Горячев. Номер четвертый — «Эхо» из сборника пьес для гитары «Календарь нимф»).
Оглушительные аплодисменты.
…и вдруг — резкий вопль, прозвучавший, скорее всего, лишь в моей голове, и почти неуловимое движение возле моих ног, которое увидела лишь я…
Но остальное пришлось увидеть всем, сидящим в зале.