Никогда не называй это любовью
Шрифт:
Моя дорогая Кэт.
Мы все разделяем ваше неутешное горе в связи с утратой малышки Клод. Но, в отличие от вас, мы что есть сил боремся с печалью и должны бороться с ней всегда! Епископ написал Вильяму письмо, где выразил свои соболезнования в связи со смертью вашего дорогого дитяти.
Остаюсь всегда с вами, с любовью Мэри О'Ши.
Потом из Дублина пришло письмо от единственного любимого ею человека:
Я постоянно думаю, как отчаянно одиноко тебе сейчас в твоем неутешном горе. О, как бы мне хотелось находиться теперь рядом с тобой, чтобы утешить тебя, но единственное, чем я обладаю, – это несокрушимая надежда и вера, что наша разлука не продлится очень долго. Как ужасно даже представить себе, что в эти самые печальные дни твоей жизни никого нет рядом с тобой…
Большим облегчением было для Кэт отправиться к тетушке Бен, которую она почти не навещала из-за болезни малышки. Тетушка Бен проявила необыкновенный такт и чуткость. Она сказала, что было бы очень жаль в такую прелестную весеннюю погоду сидеть в четырех стенах, и предложила сесть в карету, заехать в Уонерш-Лодж за девочками, которым, как она выразилась, нечего сидеть сегодня за уроками, и вместе с ними отправиться в долгую прогулку по окрестностям. Девочки пособирают первоцветы, а потом они все вместе заедут на могилку бедняжки Софи, и девочки возложат на нее цветы. От этого у них сложится впечатление, что их младшая сестренка тихо покоится среди цветов, а не в холодной, сырой земле.
Вилли почти не бывал дома, он все время занимался переговорами по поводу освобождения заключенных. Теперь, похоже, условия договора, с которыми согласились бы члены ирландской партии, были подготовлены окончательно. Вилли сам вызвался послать эти документы мистеру Гладстону и получил от него ноту подтверждения:
Я получил Ваше письмо от 13-го и намерен связаться с мистером Фостером по поводу этого важного и весьма сложного дела. Я хорошо понимаю Ваше состояние духа и настроение во время написания Вами письма.
Всюду ходили разговоры о том, что освобождение Парнелла взбаламутило различные силы, но сам заключенный не выражал особой радости по поводу своего выхода на волю в Ирландии, поскольку это означало поменять удары кнута на укусы скорпиона. Земельная лига породила множество преступлений, происходящих ежедневно. Поговаривали, что мистер Парнелл сам опасается усиления насилия и ненависти, которые он выпустил на волю. А ведь одним из условий его освобождения являлось то, что он раз и навсегда положит конец этой волне насилия, поскольку многие считали, что он один способен управлять ситуацией.
Что бы там ни говорил его собственный народ, освобождение Парнелла вызвало весьма определенные изменения в правительстве. Мистер Гладстон сообщил мистеру Фостеру, что мирное соглашение, разработанное капитаном О'Ши и мистером Парнеллом, приемлемо, и мистер Фостер, придя в неописуемую ярость, сложил свои полномочия главного секретаря Ирландии. При этом он саркастически заметил, что если целая Англия не способна справиться с одним представителем от города Корк [31] , то пусть все на свете узнают, что сегодня этот человек обладает самой могущественной властью в Ирландии.
31
Город в Южной Ирландии.
Непоколебимый мистер Гладстон принял отставку главного секретаря не моргнув глазом и объявил в парламенте о своем намерении освободить политических заключенных. На политической сцене появился новый вице-король, лорд Спенсер, и новый главный секретарь, племянник мистера Гладстона лорд Фредерик Кавендиш. И вновь на всех холмах Ирландии запылали костры и загремели победные выстрелы в честь любимого лидера, который в очередной раз превратил то, что должно было стать поражением, в величайшую победу.
Мистер Парнелл вскоре собирался вернуться в Англию. Но вначале, по настоянию семьи, ему пришлось заехать в Эйвондейл.
Он написал Кэтрин, что приедет в Англию четвертого мая. Сможет ли она днем прийти в парламент? В Эйвондейле он пробудет дня два-три, не больше, чтобы сбросить там с себя тюремную бледность и предстать в зале заседания в подобающем респектабельном виде. И поэтому, взяв своего любимого ирландского сеттера Гроуза, он на целый день отправился на охоту. Побродив по одиноким мирным холмам, он оправился от перенесенных невзгод и предполагал явиться к своей возлюбленной совершенно новым человеком.
Кэтрин заняла свое место на женской галерее в переполненном зале парламента. Оттуда она пристально вглядывалась в зал, но не видела того единственного, кто интересовал ее. Она обнаружила Вилли, сидящего вместе с членами ирландской партии, премьер-министра, оживленно беседующего на передней скамье с мистером Чемберленом; она заметила сэра Чарлза Дилка с его торчащей вперед каштановой бородой, сидевшего позади премьера. Мистер Фостер, бывший главный секретарь, поднялся, чтобы произнести свою грустную речь, но ему удалось сказать всего несколько слов: «Что касается представителя от города Корк, то я могу подписаться только под двумя гарантиями…» Тут его речь была прервана, ибо в зал вошел мистер Парнелл, который, сам того не ведая, появился в самый драматический момент.
Все члены ирландской партии, как один человек, поднялись со своих мест и бурно приветствовали его. Спустя несколько секунд и все остальные последовали примеру ирландцев, и еще долго гремели оглушительные овации. Представитель от города Корк учтиво поклонился спикеру, а потом, держа голову совершенно прямо, как всегда, сдержанный и полный спокойствия, прошел к своему месту. Итак, речь несчастного мистера Фостера потонула в бурном проявлении восторга. Он сел, а спустя немного времени покинул парламент.
Кэтрин почувствовала комок в горле. Слезы заструились по ее щекам под вуалью. Она возблагодарила Господа за то, что надела вуаль, это помогло ей скрыть свои эмоции. Сейчас она испытывала смешанные чувства: гордость, волнение, любовь, преданность, тревогу. Подумав о том, что бесследно исчезла бледность, оставленная им на свежем воздухе холмов Уиклоу, Кэтрин переживала теперь нестерпимую печаль, отчетливо сознавая, что этот человек принадлежит не только ей одной. Она сознавала это уже давно, но бурный восторг всех присутствующих, вспыхнувший в зале, подтвердил это лишний раз. Если она собирается и впредь любить его, то ей придется предоставить ему полную свободу, никогда ничего от него не требовать и никогда не забывать о том, что он не сможет быть рядом именно тогда, когда ей будет не хватать его. Она вдруг подумала, что по отношению к нему ей придется стать святой, хотя все общество, возможно, даже ее дети, будут называть ее шлюхой.