Никогда не смотри через левое плечо

Маори Рене

Еще там был пункт про святую воду. Конечно, когда вода была освящена фанатично верующим христианином, да еще и католическим крестом, то она действовала как серная кислота. Но в пятнадцатом веке даже среди святых отцов было мало истинно верующих, не говоря уж о фанатиках. Все обряды исполнялись кое-как, и с таким же успехом можно было бы налить воду из реки. Но один пункт меня испугал не на шутку. Там говорилось, что в сердце вампира нужно вонзить осиновый кол. Осина – проклятое дерево, потому что на нем повесился Иуда, и такое проклятье уже не шутки. Это древнее проклятье было наложено много лет назад, когда каждый христианин был верующим, и за минувшие столетия оно не потеряло силы. Проклятье Иуды, предавшего сына Божия, было сильным и страшным. Иначе ведь и быть не могло, ведь тогда последователей Иисуса

можно было пересчитать по пальцам, и все они были свидетелями его чудес. Само собой, что шли они за ним, только уверовав. Так что осиновый кол – очень опасная штука. Еще в памятках рекомендовалось использовать мощи святых или святые реликвии, оставшиеся от них. Это был тоже очень опасный пункт, но, к счастью, среди реликвий было много подделок. Однако истинная реликвия – очень могущественная вещь, ведь она освящена прикосновениями настоящего святого. Как-то в своих путешествиях я наткнулся в лесу на одинокого монаха. Я был голоден и без раздумий набросился на него. Однако монах выхватил какую-то полуистлевшую кожаную сандалию и выставил ее передо мной, словно это оружие. Признаться, я даже был слегка оскорблен и, вместе с тем, не в силах был сдержать смех. Отсмеявшись, я неторопливо протянул руку, чтобы взять его за горло. Хорошо еще, что я не потянулся к нему зубами. Монах ударил по моей протянутой руке этой самой сандалией. Яркая вспышка осветила ночной лес, и острая боль пронзила мою руку. Боль была настолько сильной, что я временно перестал соображать и упал на колени, прижимая искалеченную руку к груди. И действительно, рука выглядела так, словно я засунул ее между мельничными жерновами – искореженная, изломанная, перекрученная. Вдобавок я заработал ожог – плоть была обуглена, как на очень сильном пламени. Он шагнул вперед, замахиваясь сандалией, и я побежал от него, запинаясь за корни и цепляясь крыльями за деревья. Он не стал меня преследовать, и только благодаря этому я остался жив. Рука потом заживала очень долго, а я зарекся в будущем недооценивать братию.

Последний пункт памятки тоже внушал страх: рекомендовалось отделить голову от туловища. Мы были абсолютно беспомощными во время дневания, работало только сознание, которое к ночи вновь объединялось с телом. Тело как бы умирало, и единственная возможность спасения в это время исходила только от сознания. Силой мысли мы еще могли как-то побороться. Но вот при таких условиях – никогда. Голова умирала отдельно, тело отдельно. Какой же изощренный ум был у этих монахов.

А пока эта тройка бродила по окрестностям и выспрашивала, не видел ли кто вампира. Уйти мы не могли: я не хотел бросать замок. Поэтому пришлось начать ответную охоту. С толстым братом Евпраксием я разобрался сразу. Брат был не дурак выпить и часто удирал в кабачки. Там я его и нашел. Он делал вид, что расспрашивает завсегдатаев о вампире, при этом язык у него самого изрядно заплетался, и можно было надеяться, что наутро он и не вспомнит ценные рассказы пьяниц. Я подсел к нему. Он как-то сразу приободрился, возвел на меня красные глаза, которые могли бы соперничать с глазами любого вампира, и задал свой обычный вопрос:

– Ты не видел тут в окрестностях вампира?

Конечно же, я сказал, что видел. Зачем мне нужно было врать этому святому человеку. Евпраксий выкатил глаза и сообщил, что я первый, кто в этом признался.

– Могу отвести тебя, святой брат, и показать, где прячется вампир, – любезно предложил я. – Сколько ты мне заплатишь?

Неторопливо осенив себя знамением, он снисходительно посмотрел на меня. Его одухотворенное лицо вкупе с тяжелым алкогольным духом и видом запойного пьяницы вызывало лишь смех, а не почтение к его сану. Я повторил свой вопрос.

– Ты хочешь, чтобы я платил за богоугодное дело? – возмутился брат. – Иди завтра в монастырь, и настоятель даст тебе благословение, и будет… Можешь даже ничего не жертвовать на монастырь. Но сначала ты должен показать мне место, где видел вампира.

Конечно же, я был должен. Так уж повелось, что каждый человек должен святым отцам. Прямо так и рождается с большим долгом. И хотя я не был человеком, но долг решил отдать. И отдал его немедленно у задней стены кабака, у глухой стены без окон и дверей. Тело я оставил там же. Наверное, впервые я пренебрег осторожностью и не стал его прятать, уж очень мне

хотелось припугнуть назойливых монахов.

Дьюла и Пирошка были в восторге от моей ловкости. Но я предупредил их, что нам, возможно, придется опустошить весь монастырь, иначе покоя не будет. А пока следовало избавиться от тех двоих, что вполне могли напасть на наш след. Я хотел сделать все сам, потому что не полагался на силы своих друзей. Дьюла был хоть и надежен, но туповат, а Пирошка – отчаянна и небрежна. Поэтому во избежание провала я решил подождать несколько ночей. Братья Николай и Феодор всегда ходили парой, и растащить их поодиночке не было никакой возможности.

Вдвоем, вооруженные осиновыми кольями и еще бог знает чем, они представляли нешуточную опасность для вампира. Если я нападу на эту неразлучную парочку, кто знает, чем кончится бой? Я не хотел рисковать, нападая на тех, кто готов к сражению и хорошо вооружен. Я не мог взять с собой Дьюлу или Пирошку – вампиры охотятся поодиночке. Ведомые жаждой крови супруги вполне могли напасть на меня, или передраться между собой. При виде крови они превращались в безумных кровожадных тварей, не терпящих конкуренции.

Ко всему прочему, Николай и Феодор еще и крутились в людных местах, а для поисков предпочитали день. Следовало все продумать, прежде чем бросаться сломя голову. Я предложил следующую ночь провести в замке и никуда не выходить. Можно было почитать что-то вслух, заняться домашними делами. С тех пор как Пирошка поела всех нанятых мной слуг, их место занял Дьюла. Да и ей самой приходилось убирать комнаты. Я не потерпел бы грязи.

Спали они в подземелье, которое проходило под всем замком. Там они установили для себя двуспальный гроб, сделанный на заказ. Роскошный лакированный гроб, обитый белым шелком. Эти романтики наслушались рассказов о привычках вампиров, когда еще были людьми. Я не одобрял такое поведение и дневал в высокой башне без окон, где устроил себе нормальную спальню. Очень уж не хотелось лежать в жестком гробу. Потому-то я не уследил за Пирошкой, которая приняла роковое решение. Под утро мы договорились о том, что ночь проведем в замке, и я, будучи уверенным, что так оно и есть, очнувшись от дневного паралича, занялся своими делами, не интересуясь перемещением друзей. Места в замке было много, и уследить, куда кто пошел, не было никакой возможности.

Я разгуливал по крыше замка, предаваясь мечтам. В те ночи, когда идти на охоту не было надобности, я выходил на крышу и часами бродил по ней, созерцая окрестности. И эта ночь не была исключением. Я прочел «Трактат о ведьмах» и теперь размышлял о стойкой природе человеческой глупости. Пока они отлавливали своих женщин по каким-то там признакам, описанным в трактате, настоящие ведьмы только посмеивались, осев в восточной Европе. Точно так же, как посмеивались и мы, зная, что католикам до нас не дотянуться, а у кафоликов – кишка тонка. А ведь для нас существовала еще и Африка, где христианские миссии лопались как пузыри на воде. Так, погрузившись в размышления, я не заметил Пирошки, которая прилетела прямо на крышу и теперь самодовольно ухмылялась, сидя на невысоком ограждении.

– Эй, – окликнула она меня, – я принесла хорошую новость.

Я оглянулся, Пирошка сияла во весь рот, показывая зубы, испачканные кровью. Это меня насторожило.

– Слушай, – сказал я, – ты что, была на охоте?

– Ага, – она радостно кивнула.

– Но я же запретил. Да ты и не голодна, я знаю. Не далее как вчерашней ночью ты неплохо закусила, пока я разбирался с монахом.

– Подумаешь, – протянула она, – он запретил. Да, если хочешь знать, я только что вот этими самыми руками расправилась с братом Феодором.

Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Но виду я не подал, нужно было выведать всю правду до последней подробности и только потом решать, что же делать и куда бежать из замка.

– Как тебе это удалось? – спросил я, изо всех сил изображая заинтересованность.

– Очень просто. Брат Феодор дрых в собственной постели на постоялом дворе. Он даже не проснулся.

– Но разве он был один?

– Там стояли две кровати, но вторая была пуста. Наверное, брат Николай еще не вернулся… и я решила воспользоваться. Ты бы не воспользовался? Конечно, – она затянула свою волынку, – ты же среди нас самый ловкий и умный. Но в этот раз я тебя обошла, так и знай.