Никогда не взрослей!
Шрифт:
«Черт», подумал я, «Если об этом узнает Фрэнки, он до смерти испугается. Но смолчать тоже неправильно. Как быть?»
— Даг, пойди-ка сюда!
— Чего тебе? Сам не справишься?
— Нет, иди давай!
— А-а-а… ладно! — сказал он и направился ко мне.
— Чего тебе?
— Только тихо ты! — шепнул я.
— Ладно, чего там? — прошептал он в ответ.
— Смотри.
Я кивнул в сторону дерева.
«Восемь— Черт, это же та считалочка!
— Верно…
— Быстро ты ее вырезал, Рэй!
— Но это не я. В том-то и дело…
— Перестань. Зачем кому-то столько деревьев портить?
— А мне откуда знать? Но лучше побыстрей убраться отсюда.
— Еще чего!
— Даг, лучше убраться, — повторил я, — только Фрэнки ничего не говори.
— Ладно, Рэй, только ради Фрэнка. Чувствую, ты сам ему разболтаешь, если я не соглашусь.
— Спасибо тебе.
Мы вернулись, Фрэнк сидел все в той же позе.
Даг присел на корточки и взглянул на меня.
— Пора бы уже домой идти, что скажешь, Рэй?
Я взял свою футболку и стряхнул ее.
— Верно говоришь, Даг. Пора бы.
Взглянув на Фрэнка, я понял что он ничего не заподозрил.
Мы стали возвращаться той же дорогой, но Фрэнк почему-то остановился. Он смотрел в сторону, не сводя взгляда с какого-то дерева. Через минуту он подошел и встал возле него. Мне это не понравилось, и я присоединился к нему. Отодвинув ветку с большими зелеными листьями, я увидел следующее:
«Семь негритят дрова рубили вместе, Зарубил один себя — и осталось шесть их.»— Что это, Рэй?
— Черт, не знаю, Даг. То есть, Фрэнк…
— А как же Вилли?
— Вилли? — переспросил я.
— Как же Вилли? — повторил Фрэнк.
— Кто вообще этот Вилли?
— Он здесь заблудился, — сказал Фрэнк.
— А тебе-то откуда знать? Ты вообще его не знаешь!
— Но Вилли здесь скучно, — сказал Фрэнк, и это меня напугало. Фрэнк не такой, как Даг, он не станет кого-нибудь так разыгрывать. Значит, он сейчас не шутил, только что это все может значить???
Меня это не на шутку перепугало. Фрэнк стоял, как зачарованный. Даг тут же толкнул его, и Фрэнк очнулся.
— Чего ты толкаешься? — спросил он.
— Нечего тут околесицу нести! — ответил Даг.
— О чем это ты? — спросил Фрэнк.
Даг собрался было что-то ответить, но я остановил его.
Я сказал Фрэнки, что у меня болит живот, и нам надо поспешить.
Долго мы шли молча. Когда мы покинули пределы леса, под ногами снова оказалась пыль. Между нами воцарилось какое-то непонимание, что-то стало нас разделять. Мне было крайне неприятно, — день складывался как нельзя лучше, но какая-то странная нелепость все испортила. Вдруг над нами пролетела какая-то маленькая птичка, и мне почему-то стало очень приятно. Словно я очутился холодной зимой возле горящего камина, где мой дедушка рассказывает мои любимые сказки.
— А что это за птичка? — спросил я.
Фрэнк только посмотрел на нее, а Даг сказал: «Это павлин!».
— Какой павлин? — спросил я. — Ты что, павлинов не видел?
— Летающий павлин, — сказал он.
— Ты опять взялся за свои шуточки.
— Не веришь, не надо. А я знаю, что это за птица.
— Ты только выдумки свои знаешь, — сказал я.
Он подобрал большой камень, и запустил его в сторону птички. Она была уже далеко, поэтому он не достал, но мне его поступок крайне не понравился.
— Жаль, у тебя рогатки нет, — сказал я ему.
— Да, — ответил он. — Иначе я ее сбил бы.
— Но зачем? — удивился я.
— Да чтобы забрать домой. Мы бы показали ее кому-нибудь, и ты убедился, что я дело говорю.
ГЛАВА 4
Мы вернулись, и каждый отправился к себе домой. В тот день мы больше не виделись, но на этом он не закончился…
Так как живот у меня не болел, я сытно пообедал, и снова вышел, чтобы еда хорошенько утряслась. Солнце разошлось не на шутку, и всем, кто находился на улице — было худо. Но я знал местечко, где можно было посидеть, спокойно прислонившись к древесной стене старого амбара. Порой и придумать нельзя ничего лучше, чем вот так посидеть в одиночестве и поразмышлять.
Ворота в тот амбар были всегда открыты, поэтому внутри можно было сидеть и днем и ночью. Ночью правда я не советовал бы вам это делать, кто знает, что окажется у вас за спиной? Убежать-то вы не успеете. А вот в светлое время это было очень уютное местечко. Если кто из взрослых и приближался, можно было спрятаться за чем-нибудь и спокойно переждать их. Я никому про него не рассказывал. Ну, знаете, есть места, где хочется быть только одному.
Вообще, говорят, здесь когда-то убили человека. Я слышал, что лужа крови долго не смывалась. Ни дожди, ни снег, ничего ее не брало. Словно краской облили здесь землю. Но когда я впервые увидел этот амбар, здесь ничего такого не было, поэтому для меня это были всего лишь слухи.
Так вот, добрался я до него быстро, чтоб не сильно-то поджариться. Когда я к нему приблизился, то стал прислушиваться, не разговаривает ли кто внутри. Совсем замедлив шаг, я подбирался, как кошка, на ципочках. Не знаю, зачем. Но мне так захотелось.
Подойдя вплотную, я прислонился к нему и затих. «Ничего не слышно» сказал я сам себе. Войдя внутрь, я огляделся, и, убедившись, что я совершенно один, сел на старый деревянный табурет. Он был до того старый, что вся зеленая краска с него слезла, и сидушка покрылась большими трещинами.
Я вздохнул с большим облегчением, словно избавился от чего-то, что долгое время висело надо мной. Я видел, что так делают взрослые, и вот, впервые так сделал и я.
Я закрыл глаза, и увидел воду, Дага и Фрэнки. Мне вспомнилась дорога в лес, и то, из-за чего нам пришлось оттуда уйти. Вспомнил я и ту птичку, которую хотел сбить Даг. Мне эти мысли уже не делали больно. Сейчас они были бесцветны и безвкусны, как вода. Как прошлогодние новости, которые уже не имели никакой ценности. Я даже улыбнулся. В амбаре было как-то особенно прохладно и уютно. Знаете, это был высокий красный амбар, которые бывают у нас на юге. Он, конечно, был старый, и не такой уж красный, но когда-то он был очень-очень ярким, и сразу же бросался в глаза. А когда зимой его засыпало снегом, он был похож на уютный домик, хоть и был весьма большим. Мысли у меня в голове переплетались, в них не было никакой связи, картинки менялись одна за другой, и я снова захотел пить. Из-за этого вспомнилась Сэмми… Сэмми, и бутылка с содовой. У меня сразу заурчало в животе. Я постарался подумать о чем-нибудь другом, и он успокоился.