Никола Тесла. Изобретатель тайн
Шрифт:
Я закрыл двери, раздал гостям запаянные трубки и колбы и задернул шторы, чтобы не осталось ни одной щелочки. Лаборатория погрузилась в непроницаемую тьму. Затем на стенах начали появляться светящиеся надписи, заодно призрачным светом загорелись таинственные приборы непонятного назначения. Свет в них мерцал и переливался, и скоро вся комната наполнилась электрическими вибрациями. Трубки и лампы, которые я попросил гостей подержать в руках, вдруг начали светиться. Кэтрин вскрикнула, но не выпустила трубку. Не тот у нее был характер, чтобы упускать добычу из рук. К тому моменту, когда вокруг нас посыпались искры электрических разрядов, Роберт уже вышел из столбнячного состояния, а его
Несколько дней спустя, 6 января, в честь празднования сербского Рождества она прислала мне букет.
Я незамедлительно ответил Роберту: «Хочу поблагодарить миссис Джонсон за прекрасные цветы. Мне никогда прежде не дарили цветов, и этот букет произвел на меня неизгладимое впечатление».
С того дня я регулярно бывал в их доме. Меня частенько приглашали к ужину, иногда я сам позволял себе явиться с поздним визитом и устроить Джонсонам сюрприз — то приглашал их в «Дельмонико», то на концерт симфонического оркестра.
Увлеченному новым знакомством Роберту ничего не оставалось, как начать интересоваться сербской поэзией, и я стал переводить для него своего любимого Змая Йовановича. Мой сербский друг любезно согласился, чтобы некоторые из его поэм были напечатаны в «Сенчури». Вскоре Джонсон издал посвященную ему книгу. В свет она вышла под названием «Песни свободы».
— Роберт был искренен в этом увлечении. По указанию Кэтрин, его любимым произведением стала баллада о Луке Филиппове. Надеюсь, вы знакомы с ней?
Потомки признались, что никогда о ней не слыхали, как, впрочем, и о самом Змае.
— Это неудивительно, — упрекнул потомков старик. — Если у вас угас интерес к поэзии, если в головах каша, ее трудно переварить даже более грамотным представителям будущей расы. Впрочем, это свойственно людям — не обращать внимания на сокровища, лежащие у них под ногами. Баллада посвящена воину, принимавшему участие в черногорской битве с турками в 1874 году.
Старик поднялся с постели и стоя продекламировал:
Воин-легенда, воин-герой Был среди войска славных сербов. Мы поведем рассказ простой, Лютня к лютне и сердце к сердцу. Эй, мусульмане, как лист трепещите И пощады от нас не ждите, Имя сокола громко звучит — Лука Филиппов!— Далее описывается ожесточенная битва, в которой Лука захватывает в плен пашу и ведет его к князю. Коварные турки, сидевшие в засаде, ранят героя, и сербские солдаты решают в отместку убить пленного турка. Однако истекающий кровью Лука остановил их и заставил пашу дотащить его до ставки сербского князя. Там, когда услышал о том, что сербы победили, он упал замертво.
Пауза.
Наконец короткое признание:
— Мне никогда не забыть, как сияли глаза Кэтрин, когда я зачитывал переведенные на английский стихи, как Роберт отшлифовывал их для публикации. С этого момента Роберта стали называть «дорогой Лука», а Кэтрин — «миссис Филиппов».
Глава 6
1 января 1894 умер Генрих Герц. Ему было всего тридцать шесть лет от роду. Как писали в газетах — наука осиротела! С того дня здоровье Теслы стала главной темой в его общении с друзьями. [46]
46
Это утверждение вовсе не риторика. Свидетели утверждают, что работоспособность Теслы была поразительна. Однажды, стремясь ускорить монтаж долгожданного прибора, он двое суток проработал с электромонтажниками, лишь ненадолго отрываясь для еды. Постепенно утомленные люди по одному укладывались спать где придется, но Тесла и третьи сутки провел на ногах. Когда аппарат был готов, он приступил к испытаниям. Спать ушел после 90 часов, проведенных почти без отдыха.
Мартин, чья статья в «Сенчури» должна была служить взлету «мрачного венгра», в письме к Кэтрин Джонсон, обсуждая внушающую опасения ситуацию, был откровенен.
«Я не верю, что он прекратит работу, — писал Мартин. — Единственная надежда, что он будет бережнее относиться к своему здоровью, и, говоря в современной эмансипированной манере, вы могли бы оказать всем нам большую услугу. Несмотря на то, — продолжал Мартин, — что он будет жить с убеждением, что женщина — это всегда Далила, которая мечтает лишить его волос, только вам, думаю, удастся свести его с доктором, о котором мы как-то говорили. Это отличный план, если бы вы, миссис Джонсон, прочитали ему недельный курс лекций».
1943 год
Отель «Нью-йоркер»
— Она прочитала, но от этого не стала менее Далилой. Даже во время лекций я продолжал работать. Привычка изводить себя до изнеможения в любом деле, за которое я брался, не помешала мне добиться потрясающих успехов в области изучения «холодного света».
Позже я писал Кэтрин: «Придет время, когда, переплывая океан на корабле, вы сможете прочитать на борту ежедневную газету с самыми важными новостями и с любого расстояния при помощи карманного прибора и провода в земле говорить с друзьями, у которых дома тоже будут такие же приспособления».
Такие прогнозы могли заворожить кого угодно, вплоть до корифеев науки и предусмотрительных бизнесменов, не говоря о восторженной женщине. В Штатах нарастала волна энтузиазма, многие горели желанием вкладывать средства в замаячившие на горизонте чудеса науки и техники. Цель проста — стать миллионерами.
Первым шагом к этой цели мог стать «холодный свет» Теслы.
— Не помню точно, когда вышло эссе Мартина, в любом случае этот материал еще больше раздул мою популярность. В нем наряду с описанием моих важнейших открытий была впервые опубликована моя биография. Это была добротная, умная книга, удостоившаяся похвал даже от моих конкурентов. Джонсон предложил написать продолжение, в котором можно сенсационно подать мою новую лабораторию, а также очередное чудо, свершенное «чародеем Запада». Он имел в виду «холодный свет». Для этого надо было пригласить в лабораторию известных людей и сделать снимки с помощью флуоресцентного освещения. Материал должен быть эксклюзивно убойным! Представьте, репортаж из моей лаборатории будет иллюстрирован фотографиями, сделанными в лучах неслыханного ранее источника света.
Отличный пиар! На этом можно было неплохо заработать.
В своем очерке Джонсон писал:
«Мы часто были свидетелями его экспериментов, которые включали среди прочего создание электрических вибраций невиданной доселе интенсивности. Похожие на молнии вспышки длиной до пятнадцати футов были обычным явлением… Он был первым человеком, который использовал фосфоресцирующий свет для фотографии — само по себе заметное изобретение. Я был среди группы, в которую входили Марк Твен, Джозеф Джефферсон, Марион Кроуфорд и другие. Нам выпал уникальный шанс сфотографироваться таким образом».