Николай I без ретуши
Шрифт:
Из воспоминаний Александры Осиповны Смирновой-Россет
[В 1845 году Николай сказал Смирновой: ] Вот скоро двадцать лет, как я сижу на этом прекрасном местечке. Часто удаются такие дни, что я, смотря на небо, говорю: зачем я не там? Я так устал…
В 1848 году он писал тому же Паскевичу в Варшаву письма, в которых явственно звучали панические ноты.
Из писем Николая I фельдмаршалу Ивану Федоровичу Паскевичу. 1848 год
Неурожай угрожает многим губерниям, и… пожары поглощают город за городом и много сел и деревень.
Нет почти села в России, где бы она (холера. – Я. Г.) не свирепствовала.
Не знаю, право, как вывернуться из сметы; теперь уже недосчитывается более десяти миллионов! Ужасно! Надо везде беречь
Страна существовала в состоянии глубокого финансового кризиса. (Неудивительно, что во время визита в Англию в 1844 году Николай показался королеве Виктории печальным. Что, впрочем, не мешало ему обсуждать с английскими политиками планы передела мира.) К середине 1840-х годов внешние и внутренние долги России составляли 299 865 232 рубля серебром. Это фантастическая по тем временам сумма.
Огромных дополнительных расходов потребовали Персидская и Турецкая войны 1826–1829 годов. Польские дела потребовали займа 150 миллионов золотых рублей.
Из исследования экономиста Ивана Станиславовича Блиоха «Финансы России XIX столетия». 1882 год
Несоразмерное соотношение между расходами и доходами, с одной стороны, а с другой – постоянное возрастание недобора в доходах повлекли за собой и значительное увеличение дефицитов по государственным росписям, достигшее в последующем трехлетии, именно в 1847, 1848 и 1849 годах, до громадных размеров.
Трагический парадокс заключался в том, что, зная все это, Николай Павлович действовал так, как будто он управлял богатой и благополучной державой.
В тяжком 1849 году он отправил стотысячную армию на помощь австрийскому императору. Легко представить себе, какую брешь это пробило в гибнущем российском бюджете…
Из исследования Ивана Станиславовича Блиоха «Финансы России XIX столетия». 1882 год
Высшая господствовавшая у нас политика того периода, как известно, была – гордость. Благосостоянием народа, финансовыми успехами внутри нельзя было похвалиться; зато ссылались на внешнее могущество России. Те публицисты, задачею которых было проводить в публику административные воззрения, могли указывать лишь на одно преимущество России пред Западом – на полное внутреннее спокойствие. Но и эта ссылка была не совсем верна, так как те же публицисты умалчивали, конечно, о целом ряде волнений среди крестьян – волнений, проходивших чрез весь период и нередко требовавших вмешательства военной силы. За этим исключением, спокойствие внутри действительно существовало, но это не было плодотворным спокойствием развития, работы, накопления в стране сбережений, а было лишь бесплодным, мертвящим спокойствием застоя.
Но, за недостатком внутренних успехов, услужливые публицисты того времени постоянно указывали на внешнее могущество России, на величие ее авторитета в совете европейских держав. И действительно, Австрия и Пруссия, казалось, вполне подчинялись России, а Франция во время Июльской монархии у нее заискивала; сама Англия, не отказавшаяся еще от системы недоверия и зависти к Франции, казалась связанною преданиями Священного союза и битв при Наварине [45] , а впоследствии союз России, Англии, Австрии и Пруссии против Франции по поводу дела египетского паши [46] обнаруживал, что Англия также как бы преклонялась пред политикою России.
45
Победа объединенного русско-англо-французского флота в 1827 г. – Примеч. сост.
46
Восстание египетского паши против турецкого султана, во время которого союзники поддержали Турцию (1833). – Примеч. сост.
Такова была наружная сила этой политики. Но была ли в ней сила внутренняя, именно то ясное сознание цели и уменье подчинять ей личные впечатления, без которых наружное, кажущееся величие не представляет ничего прочного и при первом серьезном шаге оказывается миражем, обнаруживая полную неподготовленность, отсутствие союзов и быструю потерю авторитета?
Нет, этой внутренней силой тогдашняя русская политика не обладала, а затем и величие ее авторитета должно было исчезнуть, как только она намеревалась сделать решительный шаг к достижению своей главной цели. Этой целью, очевидно, было не только освобождение христианских народностей в Турции, но и расширение пределов России на юге. Цель эта, обнаружившаяся в 1828–1829 годах, продолжала быть главною мыслью правительства. Достаточно бросить беглый взгляд на приведенные
Гибель императора
Катастрофа
Как стало ясно из публикуемых в главе «Итоги царствования» документов, николаевская система неуклонно деградировала и уже в сороковые годы переживала тяжелый кризис. Но непосредственной причиной катастрофы, крушения представлений императора о мире и о себе и его личной трагедии стала традиционная имперская мифология, вектор которой устремлен был на Восток.
Мы не будем углубляться в хитросплетения международной политики, в которых запутался Николай Павлович, потерявший ориентацию в дипломатическом пространстве и властно отбросивший критерии, по которым он мог оценивать свои реальные возможности. Это не входит в наши цели. Мы лишь набросаем общую схему сюжета.
Турция испокон века была стратегическим соперником России на обширных и заманчивых пространствах вдоль южных границ империи. Турция, контролируя Босфор и Дарданеллы, в любой момент могла перекрыть России выход в Средиземное море и мировой океан. Турция господствовала над единоверными славянами и греками.
В ХVIII и начале XIX века Россия в нескольких тяжелых войнах отбросила турок и присоединила немалые земли. Главным приобретением был Крым, находившийся до того под турецким протекторатом, и стратегически важный порт Севастополь.
В первой половине XIX века Турцию постоянно сотрясали внутренние неурядицы, угрожавшие ей развалом. Западные державы высокомерно вмешивались в политику султанов.
Николай Павлович называл Турцию «больным человеком Европы» и обсуждал с европейскими дипломатами планы ее раздела.
Это были отголоски грандиозного замысла Екатерины, Потемкина, Зубовых об изгнании турок из Европы и учреждении на Босфоре новой Греческой империи со столицей в Константинополе и во главе с императором Константином, внуком Екатерины.
Ключевский конспективно, но точно очертил трансформацию этой идеи.
Из конспекта Василия Осиповича Ключевского «Новейшая история Западной Европы в связи с историей России»
Грандиозный план восстановления Византийской империи разбился на проекты простого раздела Турции подобно Польше, если не считать фактического проекта поглощения Турции вместе с другими державами Восточной и Северной Европы П. Зубова. В записке Ростопчина, опробованной Павлом 2 октября 1800 г., о положении Европы и отношения к ней России, России – Романия, Булгария и Молдавия, Австрии – Сербия и Валахия (Павел: «Не много ль?»), Пруссии в вознаграждение за согласие – Ганновер, Франции – Египет, Греция с островами Архипелага – республика под защитой держав – участниц раздела, а по времени греки и сами подойдут под скипетр российский (Павел: «А можно и подвесть».) «Важное и легкое к исполнению предприятие», только нужны тайна и скорость. Резолюция Павла на записке: «Опробуя план Ваш во всем, желаю, чтобы Вы приступили к исполнению оного: дай Бог, чтоб по сему было».
Но Павел был убит, Александр от этой идеи отказался, и не было сделано даже попытки договориться с западными державами. На сцену вышел Наполеон, и всем стало не до раздела Турции. Наполеон в 1806 году сумел столкнуть Россию с Турцией, результатом чего была новая русско-турецкая война, которую перед самым наполеоновским вторжением победоносно закончил Кутузов.
Но надо помнить отношение Николая Павловича к отцу. Он отверг политику Александра и пошел по стопам Павла.
Из конспекта Василия Осиповича Ключевского «Новейшая история Западной Европы в связи с историей России»
Турция – европейская международная добыча. Ощупью наталкивались на сущность вопроса – не делить между соседями, а дробить на части, из которых она состоит. Долго не уяснялись интересы, во имя которых можно было действовать; под турецким игом сохранились народности, которые следовало освободить… На Западе этого национального существа дела не понимали; там Турция – только гиря на весах политического равновесия. Турция держалась не тем, что не надеялись ее разрушить, а тем, что не знали, что делать с ее развалинами: всех пугала не сила ее жизни, а следствия ее смерти… Присутствие народностей, которые могли бы составить независимые государства, стало уясняться Россией и Европой именно с восстания сербов и греков. Александр это понял, но не хотел признать по своим обязательствам главы Священного союза. Николай не был связан такими обязательствами и мог взглянуть на дело проще….Он хотел видеть в вопросе то, что нашел: нашел народности, стремящиеся к независимости, и начал их освобождать.