Николай I Освободитель. Книга 2
Шрифт:
В эти же относительно спокойные дни — мелкие стычки отдельных рыщущих по округе конных команд, осуществляющих разведку и наблюдение за противником не в счет — неожиданно для всех Александр сменил Барклая на Кутузова. Такая рокировка в этой истории была отнюдь не столь очевидна как в прошлой — все же армия не бежала сломя голову а отступала с боями, огрызаясь и нанося противнику существенный ущерб — и это намекало на то, что смена командующего была задумана заранее, и от успехов или неуспехов армии не зависела. Нет, наверное, если бы Барклай разгромил Бонапарта под Вильной, его бы не сняли, но учитывая, что план войны, связанный со стратегическим отступлением был изначально утвержден императором… В общем, Александр, можно
— Рано, — только и смог прокомментировать я, когда узнал о назначении Кутузова, — рано. Нужно было подождать исхода Смоленского сражения и уже тогда решать.
— Почему? — Удивленно поднял бровь Воронцов, стоящий рядом и услышавший мое бормотание. Он, как и многие в России не любил этого латвийского шотландца, хотя и отдавал должное его талантам. В первую очередь методичности и основательности, которые как минимум позволили нам сохранить армию. Вероятно, будь у руля с самого начала Багратион, земля ему пухом, все могло бы уже давно закончиться, причем не самым удачным для России образом.
— Тут мы все равно Наполеона не удержим, придется отступать дальше, и вот это уже будет на совести Кутузова. От этого весь воодушевляющий эффект пойдет прахом, — объяснил я Воронцову свою мысль.
В Смоленск Кутузов прибыл 14 августа, за три дня до подхода к городу французской армии. На самом деле в городе все больше всего боялись не лобового штурма Смоленска, а того, что Бонапарт попробует обойти город и отрезать армию от дороги на Москву. Это стало бы настоящей катастрофой, поэтому больше половины войска, которое при любом раскладе разместить в Смоленске было просто невозможно, располагалось несколько восточнее, страхуя армию от обхода. Поступившие же разведданные о приближении французских войск были среди генералов восприняты чуть ли не как праздник: затянувшаяся на две недели оперативная пауза изрядно расшатала всем нервы.
— Михаил Илларионович, — после одного из бесчисленных совещаний, приуроченных к смене главнокомандующего, мне удалось подловить Кутузова в одиночестве. — Можно вас на «пошептаться»? Конфиденциально?
— Да, ваше высочество, конечно, — было видно, что старый фельдмаршал не мало удивлен, однако многолетняя придворная закалка позволила ему сохранить внешнюю невозмутимость, — пройдемте ко мне.
Кабинет Кутузова — бывший Барклая — после смены хозяина совершенно не изменился, разве что запах — старости и лекарств — выдавал произошедшие изменения.
— Вот, — без обиняков я сразу перешел к делу, развернув у фельдмаршала на столе карту.
— Что это? — Подслеповато прищурился одним глазом Кутузов.
— Карта, двести верст от Москвы. Старая Смоленская дорога и новая, — я дополнительно пальцем указал на карте соответствующие транспортные артерии. — В этом месте можно перекрыть обе. Вот тут редуты, здесь старый курган можно артиллерийские позиции подготовить, несколько линий траншей, предполье чесноком засыпать, волчьи ямы там… Ну вы понимаете…
Кутузов смерил меня долгим взглядом, пожевал по-стариковски губы — фельдмаршалу было всего лишь шестьдесят шесть, однако тяжелая военная жизнь изрядно истрепала его физическую оболочку — и молча кивнул. Повернул карту к себе, взял карандаш, пригляделся еще немного и несколькими скупыми движениями изобразил черновой план будущей линии обороны, о которой пока еще никто даже не задумывался.
— А лучше возьмите кого-нибудь из офицеров поопытнее и посмотрите на месте, так оно надежнее будет, — отложи в сторону карандаш, резюмировал Кутузов. — И это… Никому…
— Я понимаю, поэтому и попросил о разговоре тет-а-тет.
Интерлюдия 2
— Тихо! — Прошипел поручик Иванютин, отвесив смачного подзатыльника излишне, по его мнению, громко матюгнувшемуся рядовому. Тот
Эту полянку егеря облюбовали еще несколько дней назад. Она находилась буквально в полутра верстах от бивуака французского лагеря, находящегося под Витебском на левом берегу Западной Двины, однако была отделена от него нешироким, но глубоким оврагом, промытым журчащим на дне ручьем. Отвесные стены, густо поросшие кустарником, делали эту сторону практически непроходимой и соответственно не слишком интересной для французских патрулей. Действительно, какой смысл ломать себе ноги, если ни один хоть сколько-нибудь крупный отряд с этой стороны все равно не пройдет.
— Ставь. Да, вот сюда, чтобы вдоль поляны пошли и макушки не зацепили.
Поручик с трудом ориентируясь в темноте — благо ночь была безоблачная и лунная, и выйдя из тени деревьев можно было мал-мала ориентироваться в пространстве. У егерей, конечно, были с собой и спички и свечи, на случай необходимости подсветить себе, но по возможности они старались ими не пользоваться. Отсветы от огня ночью видны слишком далеко чтобы рисковать.
— Подожди, нужно угол выставить и направление.
Работа эта была по-настоящему ювелирная, благо и уровень, и квадрант и компас входили в, так сказать, стандартный набор «юного ракетчика», да и подготовку егеря — особенно офицеры — за прошлые годы получили более чем фундаментальную. Во всяком случае, использовать и наводить ракеты их тренировали весьма обстоятельно.
Переносные деревянные станки, с которых предполагалось запускать ракеты, имели регулировку угла наклона, что несколько облегчало жизнь копошащимся в темноте артиллеристам. Сначала нужно было установить станок по уровню, чтобы две специально разнесенные в стороны горизонтальные планки были строго параллельны земле. Направить в нужную сторону по компасу — это было самой узкой частью, все-таки ручной переносной компас — прибор не слишком точный, вбить в землю колышки, которые удержат всю конструкцию на месте, когда ракеты будут сходить с направляющих. Потом высчитать угол наклона, от которого зависела дальность полета ракеты. Теоретически стандартный шестидюймовый реактивный снаряд можно было запустить на расстояние до двух с половиной верст — нижней планки не было, в общем-то можно было пускать ракеты прямой наводкой в упор, если сам пачку осколков получить не боишься — и именно эта дистанция была принята за 45 градусов.
Вся наводка станка заняла у егерей добрых полчаса. Собственно, при любых раскладах ракеты были оружием не слишком точным, поэтому использовали их исключительно по большим, площадным целям. Недостаток точности с лихвой компенсировался мощью заряда. Пять килограмм пироксилина, несколько сотен готовых поражающих элементов: кого-нибудь да зацепит. Мирно спящий вражеский лагерь, подходит для такой стрельбы как нельзя лучше.
— Так вроде все, — два раза перепроверив установку и пересчитав необходимый угол, поручик сделал шаг назад и еще раз оглядел станок с ракетами. В эту ночь предполагалось запустить четыре штуки. Подобные побудки егеря устраивали французам вот уже второй месяц, практически израсходовав к концу июля весь заранее заготовленный запас ракет. «Мусью» от таких ночных фейерверков уже выли в голос — так во всяком случае говорили немногочисленные пленные — однако сделать ничего не могли. Перекрыть патрулями весь радиус возможного ракетного обстрела не получилось бы даже в теории. Приходилось просто сжимать зубы и терпеть. Слишком большого урона ракеты не наносили — иногда вообще улетали в молоко, а иногда накрывая палатку со спящими внутри пехотинцами и забирая сразу десяток жизней — однако нервировали солдат, снижали боевой дух и банально мешали спать. — Доставай спички. Всем назад, шагов на двадцать, на всякий случай.