Николай I Освободитель. Книга 6
Шрифт:
Так за неспешным обсуждением перспектив флота мы прочаевничали часа полтора, после чего в адмиральский салон заглянул вестовой от старшего офицера корабля с сообщением, что эскадра подходит к месту предполагаемых учений. В целом мысли моряков были созвучны моим, вот только насколько все эти теоретические построения будут соответствовать реальности сказать было достаточно сложно. Все дело в том, что я практически не помнил историю развития флота в 19 веке аж до времен Русско-Японской войны. Период между временами парусных многопушечных исполинов и уже флотами броненосцев был для меня настоящей Terra Incognita. Русский флот в эти времена влачил в основном весьма жалкое существования и интереса
Местные же специалисты тоже особого доверия не вызывали, поскольку никто из современных адмиралов особого опыта реальных боевых действий не имел. Русско-турецкой войны 1829 года тут не было, Наваринского сражения тоже, во время последних итераций Наполеоновских войн, полноценного противостояния на море фактически не было, вот и получалось, что уже почти тридцать лет русский флот исполнял чисто декоративные функции, что не могло не сказаться на качестве личного состава.
В общем, приходилось полагаться на знание о развитии техники и общую историческую логику. А этот метод хоть и был в целом достаточно неплох, совсем не гарантировал итоговый положительный результат.
— Ну что, Михаил Петрович, показывайте, чему вы научили своих подчиненных, — мы вновь поднялись на мостик флагманского корабля. Погода для проведения учений была просто идеальна — тепло, солнечно, видимость до горизонта и легкий ветер, чтобы развевать сигнальные флаги и сдувать в сторону шлейфы угольного дыма.
— Сигнальщик! Поднять «Быть готовым к повороту»! — Немного нервно поглядывая назад, на растянувшийся на добрые два километра — или правильнее учитывая обстановку было бы сказать: на добрую морскую милю — корабельный строй, отдал приказ Лазарев. Он в целом был уверен в своих моряках, однако адмиральский, в данном случае императорский, эффект еще никто не отменял. В присутствии высокого начальства через одно место может пойти даже то, от чего ты такой подлости совсем не ожидаешь.
— Так точно, ваше превосходительство! — Козырнул старшина и принялся доставать из стоящего тут же на мостике ящика соответствующие флаги.
Хоть для движения пароходам мачты были не нужны, одну легкую, собранную из стальных труб конструкцию установить все же пришлось. Во-первых, для наблюдателя, а во-вторых, для удобства поднятия флажных сигналов.
— На «Барклае» подняли «Вижу ясно»! — Спустя минуты полторы последовал ответ со второго в колонне корабля.
— Поворачиваем на норд. Курс 0, — последовала следующая команда от адмирала, тут же продублированная флажной азбукой. Рулевой в свою очередь начал вращать свое монструозное орудие труда — со всякими приводами пока на флоте было практически никак, поэтому вся масса корабля поворачивалась исключительно за счет мускульной силы матросов.
Несмотря на явную тревогу Лазарева — озабоченность адмирала читалась на его лице без всяких дополнительных познаний в физиогномике — первый последовательный поворот прошел без проблем. Даже только-только вступившие в строй «Кульнев» с «Голицыным» держали строй и эскадренную скорость, не пытаясь вывалиться на сторону или еще как налажать.
Потом эскадра еще раз повернула направо, взяв курс обратно в сторону столицы, выписала пару коордонат, перестроилась уступом, а потом строем фронта. Проблемы возникли только при повороте «все вдруг» — на «Голицыне» замешкались, но поскольку этот корабль шел замыкающим до столкновений не дошло. «Голицын» просто вывалился в сторону, но потом добавив скорости — все маневры проходили на весьма умеренных девяти узлах — вновь встал в корму «Кульневу».
Всего маневры заняли добрых три часа. Солнце уже плотно перевалило на сторону заката, и хоть большая часть присутствующих на мостике практически никак в происходящем действе не участвовала, в воздухе буквально чувствовалась общая усталость. Все-таки, море, жарящее практически вертикально Солнце, мелкая качка, угольный дым опять же, от которого никуда не деться… Все это с непривычки очень выматывало.
В итоге Лазарев приказал лечь в дрейф и объявил перерыв на обед. Стол нам накрыли во все том же адмиральском салоне, где на этот раз присутствовали все офицеры корабля. Кроме вахтенных, конечно, но тут уж ничего не поделаешь, кто-то же должен присматривать за порядком.
Несмотря на мою просьбу не усердствовать в плане разносолов по поводу моего визита на корабль, повар — вернее кок — расстарался по максимуму, порадовав офицеров и гостей запечённым молочным поросенком и сладкими пирогами с орехами и медом. Может до лучших столичных ресторанов местная стряпня и не дотягивала, однако все равно была на достаточно приличном уровне.
Ну а после обеда были устроены эскадренные стрельбы. Для этого спустили на воду плотики с двухметровыми деревянными щитами, которые потом были отбуксированы на расстояние примерно в километр от кораблей эскадры.
Стреляли практическими снарядами, без взрывчатки внутри, но даже так мишени жили очень недолго. Для новейших 107-мм казнозарядных стальных орудий расстояние в километр было «пистолетной» дистанцией. Стрельбу осложняла качка и отсутствие хоть каких-то серьезных прицельных приспособлений, поэтому говорить о меткости какого-то отдельного орудия по большому счету не приходилось. Важнее тут была статистика и возможность насытить какой-то конкретный квадрат наибольшим количеством снарядов.
С другой стороны, если представить на месте плота-мишени вражеский корабль — скажем британский линейный 120-пушечник — то вероятно, на дно бы он ушел очень и очень быстро, причем вряд ли сумев нанести нам хоть какой-то урон. Его бы просто не подпустили на рабочую для его вооружения дистанцию и «затыкали» бы издалека. Ну и возможность быстрого маневра, которую дает паровая машина, тоже не стоит забывать, всегда можно держаться со стороны кормы-носа, чтобы не ловить лбом чужие ядра бортового залпа. Предки во время Северной войны, уступая по всем параметрам флота шведам, вполне успешно пользовались тактикой повышенной маневренности, кто сказал, что теперь мы не можем взять ее на вооружение. Да, не от хорошей жизни, но все же…
— Жаль, что все это богатство устареет после первого же выстрела следующей войны, — пробормотал я, задумчиво глядя на то, как моряки тренируется совмещать сложные приемы эскадренного маневрирования со стрельбой. Получалось средне, если говорить уж совсем честно. С другой стороны, обвинять людей, которые ни разу не применяли свои теоретические навыки и знания на реальном деле — как минимум глупо. Будет война — научатся.
Хоть я и произнес фразу казалось себе под нос, однако стоявший рядом Юсупов ее услышал.
— Почему устареет? — Князь удивленно вздернул брови. Он как человек сугубо гражданский ко всем этим играм «в солдатики» питал нескрываемый скепсис, считая, что потраченным на армию деньгам можно было бы найти куда лучшее применение. Впрочем, показанное сегодня моряками представление явно произвело и на друга впечатление, яда в его словах было заметно меньше чем обычно.
— Потому что достаточно одеть борта в железо толщиной в дюйм, — я показал Борису большим и указательным пальцем необходимую, по моему мнению, толщину брони, — как наши 107-мм пукалки станут кораблю совсем не страшны. Совершенно. А дюймом, поверь мне, дело не ограничится. Придется заниматься разработкой орудий большого калибра. 200-и миллиметров, может 300. Вместо сорока четрыхдюймовок на подобный корабль их влезет две. Или одна.