Николай Крылов

Драган Илья Григорьевич

Вместе с 72-м стрелковым корпусом, но на менее важном направлении должны были действовать 65-й и 17-й корпуса. 35-й корпус составлял второй эшелон армии.

Боевые порядки корпусов и дивизий строились в два эшелона (лишь 190-я стрелковая дивизия, действовавшая на второстепенном направлении, должна была наступать в один эшелон). Корпусам и дивизиям придавалось большое количество артиллерии – ее плотность была доведена до 200 орудий и минометов на километр фронта. Мощным был бронированный кулак армии – до 30 танков и самоходно-артиллерийских установок на километр.

– Но это еще не все, – Крылов обвел взглядом внимательно слушающих его генералов и офицеров. – Так как начало наступления планируется на ночь, необходимо, чтобы каждый полк первого эшелона дивизий, в свою очередь, строил боевой порядок

в два эшелона. Таким образом мы сможем использовать тактику передовых батальонов, которая хорошо зарекомендовала себя в операции «Багратион». На передовые батальоны ляжет обязанность прокладывать дорогу основным силам дивизии. В случае если у них выйдет заминка, им помогут остальные два батальона полка и разовьют успех…

Таким был замысел операции. В ходе обсуждения он расширялся большим количеством новых деталей, касающихся в основном вопросов организации взаимодействия и боевого обеспечения, но суть его оставалась без изменения – отказавшись от предварительного разрушения долговременных сооружений противника и огневой подготовки, внезапным ночным ударом обрушиться на врага и, используя его замешательство, прорвать передний край обороны. В таком виде и доложил Крылов свое решение Мерецкову.

– Что вы, Николай Иванович, – удивился командующий Приморской группой. – Брать укрепрайоны ночной атакой нам еще не приходилось. Да еще без огневой подготовки.

– Знаю, товарищ маршал, не приходилось. И все ню прошу разрешить это сделать 5-й армии, – настаивал Крылов.

Но Мерецков продолжал сомневаться в реальности успеха ночного боя. Тогда Николай Иванович подробно изложил, как и почему он пришел к такому решению, сослался на примеры из Восточно-Прусской операции.

– Ну что ж, – наконец согласился Мерецков, – если уж вы так настаиваете, готовьте ночной вариант. Впрочем, – продолжал Мерецков, подходя к карте, на которой была нанесена оперативная обстановка, – а почему бы вам не атаковать ночью после небольшой, но мощной артподготовки, с освещением местности прожекторами, как это сделал маршал Жуков на Одере? Ведь вот здесь, вот здесь и вот здесь, – Мерецков показал на участки местности между высотами «Верблюд» и «Острая «, – и на флангах японцы поставили многорядные заграждения. В темноте вы наткнетесь на них. Кроме того, яркий свет прожекторов окажет на противника большое психологическое воздействие.

Крылов немного подумал, прикинул в уме, можно ли использовать такой вариант действий, и отрицательно покачал головой:

– Нет, товарищ маршал, даже самая мощная артподготовка вслепую, по невыявленным целям, успеха не принесет. А без подавления системы огня противника неэффективными окажутся и прожекторы. Поэтому разрешите атаковать внезапно. Если не достигнем желаемого, тогда начнем с артподготовки.

– Ладно, пусть будет так, – окончательно согласился Мерецков.

Есть на войне особое мужество полководца – учесть реальную обстановку, отказаться от намеченного ранее плана, быстро и скрытно произвести перегруппировку войск, нанести удар внезапный, неотразимый там, где враг его не ждет.

Решение командарма было разумно, логично, он твердо верил в него. Но как вселить эту веру в подчиненных, в непосредственных исполнителей смелого замысла? Люди привыкли к тому, что наступлению предшествует мощный огневой удар по вражеской обороне, а теперь они должны были начать его не то что без мощного, а вообще без всякого удара. Причем наступление не обычное, не на привычную немецкую оборону, а на сильно укрепленный район, который обороняет не изученный еще в боях новый противник. Четверть века спустя Н. И. Крылов не мог без улыбки вспоминать о тех днях.

– Провожу совещание с командирами корпусов и дивизий, – рассказывал он, – уже, кажется, все ясно, все согласны с моим планом. А кончается совещание, и подойдет один, другой: «Товарищ командующий, разрешите нам все-таки хоть немного, но ударить по обороне». И опять приходилось все сначала разъяснять, убеждать, доказывать, что ключ к успеху во внезапности.

Последняя неделя перед наступлением была для Крылова, да и для всего командования 5-й армии, пожалуй, самой трудной. С командирами корпусов и дивизий предстояло провести штабные игры на картах, занятия на макете местности, активизировать «оборонительные» работы во

всей армейской полосе. Как и перед началом Белорусской наступательной операции, в армии имитировалась бурная деятельность по «совершенствованию обороны». Специально выделенные для этого части, в том числе и инженерные, устанавливали проволочные заграждения, рыли траншей, прокладывали дороги. Все это преследовало цель ввести противника в заблуждение, заставить его поверить в то, что советские войска не собираются, во всяком случае, в ближайшее время наступать. Большую работу командарму, штабу армии, командирам соединений и политорганам пришлось провести в полках первого эшелона, из числа которых выделялись передовые батальоны. Крылов сам беседовал с офицерами, сержантами и солдатами, отбирал наиболее опытных из них. Ведь передовым батальонам предстояло в кромешной темноте, ориентируясь по компасу, бесшумно преодолеть заболоченную центральную зону, проникнуть между опорными пунктами в глубь вражеской обороны, захватить ряд долговременных сооружений и тем самым нарушить систему огня противника. Для этого нужны были не только отважные, но имеющие фронтовой опыт люди. Такие, конечно, нашлись. К началу августа 1945 года все передовые батальоны были полностью укомплектованы. В них, кроме стрелковых подразделений, вошли штурмовые группы. Каждая из таких групп имела в своем составе саперов-штурмовиков, ранцевые огнеметы, стрелковые и пулеметные отделения, отделение противотанковых ружей, два 45-миллиметровых орудия, минометы и даже две самоходно-артиллерийские установки. Словом, это было мощное, хорошо вооруженное подразделение.

3

Нет, не верил Крылов, что наступление советских войск, несмотря на все принимаемые меры, будет внезапным для японского командования.

…Началась привычная работа. Ее можно назвать предварительной рекогносцировкой. Вместе с начальниками родов войск Федоровым, Семенюком, Лейманом, Приходаем и группой офицеров штаба Крылов объезжал участок советско-маньчжурской границы, на котором должна была действовать 5-я армия. Николай Иванович, укрывшись в блиндажах, окопах, а то и просто за холмиком земли или поваленным деревом, внимательно всматривался в занятую противником территорию. Он старался до мельчайших подробностей запомнить то, что видел в мощную оптику стереотруб или бинокля, о чем рассказывали ему командиры пограничных застав или офицеры дислоцировавшихся около границы воинских частей. Многое, не надеясь на память, записывал, зарисовывал в свой рабочий блокнот.

В эти дни сказывалась перемена климата, вновь разболелись раны. Николай Иванович плохо спал ночами, по утрам просыпался с головной болью, но тем не менее не давал себе ни дня отдыха. Несмотря на двадцатипятиградусную жару, которая усугублялась большой влажностью (она была такая, что кожаные вещи – чемоданы, сапоги, ремни – за несколько часов покрывались плесенью), постоянные грозовые ливневые дожди, Крылов с рассвета и до темна пропадал на переднем крае.

Но постепенно организм приспособился к новым для него условиям. Наладился сон, исчезли боли. К середине июня 5-я армия закончила сосредоточение в отведенном ей районе в ста двадцати километрах от государственной границы. Настала пора ее комплектования и обучения.

Несколько беспокоило пополнение из призыва 1927 года. Мальчишки военного времени. Горькой была их юность, выпали на них тяжелые испытания, и вот теперь и они в строю. В их патриотических чувствах Крылов нисколько не сомневался, но в восемнадцать лет человек обычно горяч, тороплив и нерасчетлив, а задача перед армией стояла одна из труднейших. 5-й армии поручался прорыв Пограничненского укрепрайона, наиболее мощного во всей обороне Квантунской армии.

* * *

Однажды Крылов приехал на так называемый натурный полигон – участок местности, на котором по его приказу были оборудованы доты, дзоты, вырыты окопы, поставлены различные заграждения. Все это с достаточной степенью приближенности имитировало реальные укрепления и оборонительные узлы, которые располагались по ту сторону границы. Здесь войска учились вести наступательный бой с прорывом сильно укрепленных полос, а также маневрировать – обходить отдельные укрепления и опорные пункты, выходить противнику во фланг и тыл, преследовать его, если он начнет отходить.