Николай Вавилов
Шрифт:
В Царском Селе ведем не на жизнь, а на смерть борьбу за создание генетической станции. Трудно, но, пожалуй, справимся. Нью-Йоркское отделение действует вовсю. Получили более тысячи сортов кукурузы, всю специальную литературу. Послали экспедицию на Канинский полуостров в поисках дикого раннего клевера. Он нужен нам, и о нем просит Вашингтонское министерство.
Об экспедиции Писарева в Монголию [30] нет сведений, боюсь, не случилось ли чего-нибудь, но одно известие было исключительного интереса. Найдены новые группы ячменей, овсов. По „рядам“ множество фактов.
30
Биограф
«После того как Вавилов сделал свое сообщение (в 1920 году на Ш Всероссийском съезде селекционеров о законе гомологических рядов. — С. Р.) он заставил выступить и Писарева. Вавилов внимательно слушал его рассказ о работах, с которыми уже был знаком по опубликованным трудам. Но когда Писарев подошел к недавно выставленной им гипотезе о происхождении сибирского земледелия, Вавилов разглядел в ней единомышленника, если не сказать идейного сообщника. Ведь не что иное, как определение источников происхождения культур и путей их распространения (пусть оно касалось только Сибири и Монголии), составляло суть последних научных исканий Писарева.
— А не махнуть ли вам, Евграфыч, в Монголию? — ошеломил Вавилов.
Писареву не надо было много времени на размышления Он сразу ощенил грандиозный вавиловский замах и вместе с тем трезвость вавиловских замыслов собрать в Петрограде с помощью серии экспедиций всеобъемлющую коллекцию генного материала.
— Когда надо отправляться? — спросил Писарев.
— То есть как когда? — даже растерялся Вавилов — Немедленно».
Но осуществить экспедицию удалось только в 1922 году.
Сегодня получил любопытное письмо из Тифлиса. [31] У дикого ячменя Hordeum murinum нашли все, что требовалось: белоколосый, красноколосый, черноколосый и т. д. Словом, в этом направлении работа утвердилась. Начали готовить схемы для целых семейств.
<…>Послезавтра большое событие в Петрограде: Иван Петрович Павлов в Обществе естествоиспытателей делает сводку своих работ — „Поведение животных с точки зрения физиолога“, подытоживая всю свою 20-летнюю работу. Пойдем все»*.
31
От П. М. Жуковского.
В. Е. Писареву. 7 декабря 1922 г.
«Я не сомневался в успехе экспедиции, и Ваше июльское письмо доказало нахождением красноколосых ячменей, что это одно стоило уже поездки в Монголиго<…>. Хочется поскорее слышать и видеть собственными глазами все, что Вы нашли.
<…>Мы становимся на ноги в городе. Произвели большой ремонт, оккупировали первый этаж, присоединили отдел плодоводства и огородничества, открыли химическую лабораторию. Вернулся Мальцев, и все отделения понемногу становятся на ноги. Библиотека наша, думаю, не ошибусь, по новой литературе лучшая в Петрограде: получаем 98 журналов. Удалось получить порядочное оборудование, хотя далеко еще не все пришло из-за границы.
В Царском Селе большие изменения. Мы перешли в усадьбу Бориса Владимировича, которую завоевали в июне месяце. К ней присоединен участок в 15 десятин, часть которого отгорожена. Здание оказалось сильно попорченным, 340 радиаторов лопнувшими. Две недели назад, затративши 40 миллиардов, которые не знаю даже, как удалось получить, справились с отоплением, и теперь оно функционирует. Оккупировали около усадьбы 2 домика, которые пришлось также изрядно ремонтировать. В один из них перевезли Ваших, к их большому удовольствию.
<…>Встало на ноги, к моему удивлению, Новгородское отделение, недели три тому назад ездил на открытие станции.
Удалось построить в текущем году два жилых дома, амбар, сарай и баню, и с будущего года будут в распоряжении 6 десятин пахотной земли. Канавы на протяжении 15 верст прочистили и провели одну новую. Осин [32]
32
И. Н. Осин — завхоз Новгородской опытной станции.
Блинов [33] развил дело в Великом Устюге и уже стоит на ногах, не требуя средств.
Нынешний год прошел очень удачно. Многие из Ваших сортов оказались подходящими.
<…>Был в июне на Воронежской станции. К нам присоединено бывшее Бобровское поле. Всего в настоящее время имеется 200 десятин глубокого чернозема в степи, из которых 75 удалось поднять к зиме. Засеяно 20 десятин озими. С постройками немного хуже; инвентарем мы обеспечены и основной базой для Европейской России будем иметь степную станцию.
33
Ф. Я. Блинов — заведующий Северо-Двинской опытной станцией.
Мальцев, к моему опять-таки удивлению, прекрасно справился с работой станции, отошел от ботаники в сторону селекции, и хотя фактически весь персонал станции состоял из 3 человек, но у них были посевы по 3–4 десятины разных сортов фасоли, гороха, кукурузы.
<…> В Туркестане прекрасно работает Зайцев, подготовляющий систематику сортов хлопчатника и кунжута.
<…> Возобновляем всерьез печатание „Трудов“. В текущем году удалось напечатать до тысячи страниц. Но вот и все. Как видите, как будто кое-что сделано, но впереди тьма дел.
Селекция наша без Вас хромает, а ей мы сейчас придаем исключительное значение. Фактически станция является единственной серьезной селекционной станцией для всего Севера Европейской России. На очереди изучение сортового состава полевых культур Северной России. Это также громоздкое дело.
В нынешнем году удалось исследовать 7 уездов, включая Архангельскую, Пинежскую, Холмогорскую, Мезенскую, Шенкурскую (губернии). Хлопот было много с завоеванием территорий, построением, а еще больше с ремонтом. Главное позади, и я не сомневаюсь, что работать здесь можно.
<…>Жизнь в Питере лучше, чем была. Привезите, пожалуйста, все, что вышло в Сибири печатного начиная с 1916 года по селекции, земледелию, растениеводству, прикладной ботанике и вообще ботанике»*.
Петроград. А. А. Ячевскому. 19 март а 1923 г.
«Я охотно буду читать курс по иммунитету и селекции на фитопатологических курсах, которыми Вы заведуете.
<…>Читать хотелось бы у себя в Отделе, чтобы сократить немного времени на ходьбу»*.
Саратов. П. П. Подъяпольскому. 11 июня 1923 г.
«Недели через две выезжаю снова в Москву, Воронеж и дальше.
Может быть, попаду и в Саратов, но это еще не точно.
Непременно прочитайте „Атлантиду“ Пьера Бенуа, которую скоро вышлю Вам. Вам понравится: пустыня, Сахара…»*
Тифлис. П. М. Жуковскому. 2 июля 1923 г.
«В Малой Азии, в сущности, все не тронуто. У меня есть несколько книг по Малой Азии<…>, и мне приходилось просматривать некоторую литературу по Малой Азии, когда я занимался в Географическом обществе в Лондоне. Большой интерес представляет лен Малой Азии, так как там, по-видимому, имеются типичные формы долгунцов. Особенный интерес, как всегда, представляют высокогорные районы, так как в них можно найти особенно большое разнообразие. Интересна рожь в Малой Азии, горохи, вики, чечевицы, ячмени; особенно любопытны полбы и засоряющие их растения. Нет ли в культуре однозернянки? По-видимому, и они засоряются сильно овсом. Словом, по всем полевым и огородным растениям Малая Азия нетронутый край, и проникнуть туда, конечно, ближе всего Вам.