Никому не скажем
Шрифт:
Помнишь? Именно эта фраза стала девизом наших с тобой отношений…
Кит дергает галстук, как будто тот его душит и отводит в сторону шею. Его лицо темнеет. Но, по крайней мере, он не пытается отрицать очевидного. И на том спасибо.
— Ты поэтому спуталась с отцом? Из мести?
— Мести? — перекатываю слово на языке.
— А чего же еще? Может быть поначалу все и было, как ты говоришь… но потом! Разве я не тебе предложение сделал, перед тем как уехать в гребаный Сандхерст?! Я отцу сказал, что мы поженимся! Я даже ему сказал…
Отвожу
— Глупый разговор, — говорю я.
— Тебе нужно было подождать. Просто подождать меня… Каких-то сраных девять месяцев! Это все, что от тебя требовалось… Но ты же нашла вариант получше, да? По крайней мере, думала, что нашла… — Он обжигает меня взглядом, полным ненависти. И я лишь убеждаюсь в мысли, что зря вообще начала этот разговор.
Девять месяцев… вроде короткий срок. Но не тогда, когда ты без него, как без воздуха, подыхаешь. Я не жила это время. Я умирала от смертельной разъедающей душу тоски. Меня не хватило на девять месяцев, тут он прав. Но не потому, что я нашла мужчину получше. А потому что, все бросив, спустя полгода помчалась к нему через весь мир. У Кита как раз были небольшие каникулы между семестрами, и я так хотела его порадовать… У меня не было ни достаточных денег, ни визы, ни банальной возможности вырваться, но разве это могло меня остановить? Нет.
Как это ни странно, помог мне Саша. Хотя я знала, что он совсем не в восторге от наших отношений с его сыном. Я потом часто думала о том, почему он согласился… Наверное, я являла жалкое зрелище, когда, вывалив перед ним на стол все деньги, которые мне удалось собрать путем жесткой, сейчас я бы даже сказала экстремальной экономии, попросила помочь мне с документами. А может, наоборот, он увидел в этом что-то свое… То, что изменило его обо мне представление. Не знаю. И не узнаю теперь никогда…
Да и не суть. Факт в том, что когда мы приехали, оказалось, что Кит не очень-то по мне скучал. Невозможно ведь скучать по своей девушке, трахая другую?
Трясу головой, отгоняя зависшую перед глазами картинку. Сглатываю собравшуюся во рту соль.
— Почему ты молчишь? Сказать нечего?
— Нет. Просто не понимаю, зачем вообще этот разговор. Все в прошлом, Кит… Все уже давно в прошлом.
Кит криво улыбается, качает головой каким-то своим мыслям и уверенно шагает ко мне.
— Что ты делаешь? — нервно сглотнув, отступаю, вжимаясь телом в прохладное оконное стекло.
— Показываю тебе, как ты ошибаешься.
Глава 8
Кит. Двенадцать лет назад.
Жара, не дающая покоя днем, ночью отступает. Температура падает, как в гребаной пустыне. Не минус, конечно, но изо рта вырываются облака пара и тут же рассеиваются, подхваченные усиливающимся ветром. Могу только представить, как Еве холодно в тонкой порванной рубашке. А потому, недолго думая, закидываю руку ей на плечо и прижимаю к своему боку. И в тот же момент получаю тычок по ребрам.
— Отвали, Кит!
— Да я же просто хотел согреть тебя! — возмущаюсь, потирая место ушиба. Дикая она какая-то. Может, поэтому меня на ней и заклинило? С другими как-то просто все. Стоит только поманить. А с ней, как на войне.
— Обойдусь. Держи свои руки при себе. Я серьезно.
— Не могу! Рад бы — да не могу совершенно… — игнорируя просьбы Евы, вновь ее обнимаю и, приблизив свои губы вплотную к ее виску, дурашливо интересуюсь: — А ты?
— Что я?
Мой вопрос сбивает ее с толку. Она теряется настолько, что забывает меня оттолкнуть, и мы замираем на обочине заваленной за ночь опавшей листвой улицы.
— Не знаешь, почему я в тебя такой влюбленный?
Линия ее плотно сжатых губ смягчается, взгляд теплеет, но прежде, чем я успеваю обрадоваться этой небольшой, в общем-то, перемене, Ева берет себя в руки.
— Пить меньше надо, — закатывает глаза она и возобновляет движение.
Наверное, расчет на то, что я её отпущу, но у меня другие планы. Плетусь за Евой как привязанный и мало того, что не убираю руку, так еще и время от времени касаюсь носом ее волос. Потому что только так за навязчивыми, пряными ароматами осени — палой листвы, астр и дыма костров, я могу ощутить тонкий едва уловимый аромат ее тела. Он тоже какой-то осенний. Уютный и… домашний. Евангелина Гонсалес пахнет корицей, антоновкой и имбирем…
— А я, между прочим, не пил, — замечаю хрипло.
— Удивительно.
— Почему же? Ты совершенно меня не знаешь, а уже навесила ярлыки.
— Это свойственно всем людям. Ты, наверное, тоже думаешь, что все про меня понял.
— Да ни хрена. С чего ты это взяла? Нам сюда.
Ввожу код на двери, толкаю калитку и ору в направлении строжки:
— Это я!
— Ты же сказал, что никого нет! — возмущенно шипит Ева на ухо.
— Ты спрашивала о родителях. А это всего лишь охрана.
— Всего лишь, — тихонько фыркает она и спотыкается, прежде чем я успеваю предупредить её быть осторожной.
— Тут ступеньки, — запоздало поясняю я и беру ее за руку. Несмотря на то, что Ева наверняка продрогла, ее ладонь удивительно горячая.
— Не надо мне было идти с тобой, — вздыхает она.
— Да брось. Сейчас я дам тебе вещи переодеться, согреешься у камина и пойдешь…
— У вас есть камин? — в голосе Евы впервые слышится живейший интерес.
— Угу. Если задержишься — растоплю. Это быстро.
Она ничего не говорит, видимо, прикидывая в уме риски. А я открываю дверь и включаю свет в холле. Ева неловко проходит следом, с интересом оглядываясь по сторонам.
— Проходи сюда, в гостиную. Я сейчас принесу тебе переодеться и спущусь.
Несусь к себе, хватаю футболку, потом, подумав, беру еще и спортивную кофту. Слава богу, чистых вещей хватает.
Когда я возвращаюсь в гостиную, Ева стоит посреди комнаты, задрав голову к потолку.
— Вот… Надевай.
— Отвернись!