Никому не скажем
Шрифт:
— Ну, какие стрелялки, сын? Уже десятый час. А у кого-то завтра контрольная по математике.
Я понимаю, что на сегодня наш разговор закончен. Подхватываю пальто, но сделав несколько шагов к дверям, останавливаюсь. Ева в роли матери — это то, к чему я, наверное, еще не скоро привыкну.
— Мы можем поиграть с тобой в другой раз.
— Да? Было бы круто. Обычно мы играли с отцом, но… — Женька глядит в пол и пожимает плечами. А я впиваюсь взглядом в Еву. Мой отец играл в видеоигры? Это даже представить сложно, а уж поверить… Во рту горчит. Я сглатываю эту горечь и все же иду к двери.
— Обязательно
— Может, заглянешь ко мне в субботу? Мама улетит в Китай и не будет нам мешать.
— В Китай? — оборачиваюсь к Еве. Она стоит в трех шагах от меня, зябко обхватив ладонями плечи. Я снова залипаю на ее искусанных губах и набирающих цвет засосах на шее. Как только Женька еще не заметил?
— У меня там пара мастер-классов, — неохотно объясняет она.
— Понятно. Ну, я пойду. Уже действительно поздно. А насчет субботы… Слушай, Ев, а ты на кого Женьку-то оставляешь?
— С ним поживет моя ассистентка.
— Если что, я мог бы забрать парня к себе.
Сам не знаю, зачем мне это. Меня не отпускает назойливое мазохистское желание узнать, как они жили? Чем? По всему выходит, что к брату отец относился совсем не так, как в свое время ко мне. Я хочу понять, почему так вышло. Я словно… ревную мелкого. Ревную к собственному старику.
— Исключено.
— Но почему, мам?! — возмущается Женя.
— Это неудобно.
— Кому? — вздергиваю бровь.
— Всем, — шипит Ева, обхватывает сына за плечи, прячась за ним, как за щитом.
— Мне удобно! А тебе, Кит?
— Иначе бы не предлагал, — пожимаю плечами.
Женька упрямо хмурит брови, а я задыхаюсь — настолько он походит на меня в этот момент. Сердце подпрыгивает в груди и бьет о ребра. Он мог бы быть моим сыном… Он мог бы быть моим.
— Ой, а что это у тебя на шее, мам? Пятна какие-то… Опять аллергия?
Я вижу, как взгляд Евы наполняется паникой. Она касается ладонью горла и обжигает меня взглядом, полным отчаяния. Ладно… признаю. Это была совершенно детская выходка. Но почему-то я о ней не жалею.
— Да, наверное. — бормочет она. — Сейчас выпью таблетки. А ты проводи Кита пока, хорошо?
— Угу. Ну, так я у него останусь?
— Не знаю, Жень. Давай утром вернемся к этому разговору.
Ева проскакивает мимо нас и скрывается в ванной. Женька провожает меня до двери. Нетерпеливо переминается с ноги на ногу, когда я обуваюсь.
— Я люблю программирование… — выпаливает он.
— Правда? — выпрямляюсь в полный рост и кладу руку на дверную ручку. Где-то в глубине квартиры открывают кран. Ева принимает душ. И знаете, мне бы самому он тоже не помешал.
— Угу. Отец говорил, что в детстве тебе это тоже очень нравилось.
— И сейчас нравится.
— Я знаю, — лыбится Женька. — Отец говорил, что если я буду стараться, то стану таким же крутым, как ты. Или даже лучше, — добавляет, подумав. А у меня мурашки бегут. И кишки узлом стягивает. Потому что старик никогда… никогда меня не хвалил. Ни единого чертового раза. Мне всегда казалось, что я — разочарование всей его жизни, а тут…
— Ладно, Жень, я пойду, а по поводу субботы мы созвонимся, да?
— Угу. Только мама улетает в пятницу вечером. Наверное, надо, чтобы ты забрал меня вечером в пятницу.
— А, ну тогда до пятницы. Если мама тебя отпустит, — добавляю чуть нерешительно.
— Отпустит. Ты же мой брат.
Сглатываю и киваю. Брат… Я его брат. Гребаный ад. Женщина, которую я любил больше жизни, родила мне брата. Ну, разве не мило?
Захлопываю за собой дверь. Бегу вниз по ступенькам, толкаю подъездную дверь и задыхаюсь. Порыв ветра щедро бросает в лицо горсть колючих снежинок. Втягиваю голову в плечи, но те все равно проникают за шиворот и, тая, холодят кожу. Ну, и черт с ним. Может, это и к лучшему. Мне не помешает остыть. И хорошенько все обдумать.
Потому что сейчас меня швыряет из крайности в крайность. Потому что сейчас я получил много новых вводных. Надо бы с этим как-то разобраться на трезвую.
Особенно с обвинениями Евы в том, что я не знал её. Разве не эта мысль мелькнула в моей голове еще в офисе? Разве я не об этом первым делом подумал, когда впервые увидел ее Инстаграм?
Нет… Нет. Не может быть. Мы ведь были с ней настолько близки. Ни одной женщине я не рассказывал того, что рассказывал Еве. Я делился с ней своими переживаниями, мечтами, планами… Она знала, как я живу и чем. А я… В памяти всплывают недавние слова Евы:
— …Я собакой побитой тебя ждала, Кит. Растеряв к себе все уважение, я ждала, когда ты нагуляешься со своими друзьями-мажорами, телками, которые тебе подходили по статусу, и снизойдешь до меня. Своего маленького грязного секрета…
Вот, как она себя чувствовала, оказывается? А если так, то почему молчала? Я думал, решение не афишировать наши отношения — наше общее, а выходит… в глубине души она считала меня трусом, не способным пойти против системы, и все равно любила? Побитой собакой ждала? Да где там… Не ждала. В том-то и дело, что не ждала. А я… да, я не скрываю — было сложно пойти против толпы. Все было предельно понятно. Такие, как мы с Бестужевым и Карасевым — высшая каста, такие, как Ева — грязь. Но я искал обходные пути! Пусть это случилось не так быстро, как, наверное, надо было. Да, пару раз я смолчал, когда Еву в очередной раз чморили. Но ведь она сама меня попросила не лезть… Ведь просила же? Да! Просила! Чтобы не ставить меня в неловкое положение. Снимая с меня ответственность за выбор. Сохраняя мою гордость и чувство самоуважения, от которого ни черта бы не осталось, если бы я не нашел в себе сил встать на ее сторону.
Дерьмо…
Пока я был в гостях у Евы, мою машину здорово замело. Губами высовываю сигарету из пачки, подкуриваю и принимаюсь счищать снег с лобового стекла рукавом. Щетка есть, но мне и в голову не приходит лезть в багажник.
Мне мерзко. Так мерзко, господи. От самого себя тошно. Выходит, я еще больший трус, чем думал.
Сметаю снег с зеркал. Открываю дверь и прячусь в тепле салона. Выкручиваю руль. Понимаю, что если не отвлекусь от этих мыслей, то просто не доеду домой. Усилием воли заставляю себя успокоиться и, сдав назад, выруливаю со стоянки. Дома даже свет не включаю. Наступив на задники, стаскиваю ботинки, снимаю пальто, прохожу через гулкие коридоры огромной холостяцкой квартиры к спальне и прямо в одежде падаю на кровать. Уснуть даже не пытаюсь.