Никто не виноват! (Так убивать не честно!)

Хейер Джорджетт

– Ладно, прошу прощения. Но я все же поспешу домой, чтобы ненароком не столкнуться с ним.

Мэри вдруг прониклась к нему сочувствием.

– Роберт, не принимайте все так близко к сердцу! Я понимаю, что вам это очень неприятно, но, право, не стоит так нервничать из-за дела, которое не имеет к вам ни малейшего отношения.

В его глазах вспыхнул гнев.

– Дело в том, милочка, - со страстью заговорил он, - что я давно люблю Эрминтруду, и мне больно смотреть, как она страдает из-за этого ничтожества! Будь моя воля, я бы давно ему башку оторвал!

Не дожидаясь ответа,

он круто развернулся и зашагал к своему автомобилю.

После обеда Эрминтруду проводили наверх - бедняжку клонило в сон. Убедившись, что все в порядке, Мэри удалилась в свою комнату.

Когда она вышла из дома, время близилось к пятичасовому чаю. Вики качалась в гамаке, а князь, облаченный в безукоризненный серый костюм и изящные кожаные перчатки, узнавал у нее, как проехать к доктору Честеру.

– Его особняк вы ни с чем не спутаете, - сказал ему Уолли.
– Он высится прямо посреди деревни. Весь увит плющом, а фасад утыкан белыми столбами.

– Понятно, это я запомню, - улыбнулся князь.
– А вот как найти саму деревню?

– Из гаража - направо, минуете Дауэр-хаус, а, добравшись до развилки, возьмите влево, - пояснил Уолли с видом человека, уставшего втолковывать азбучные истины тупице-недорослю.
– Отвезти вас некому, потому что моя благоверная по воскресеньям отпускает шофера отдыхать. Я бы вас отвез, но ухожу, - добавил он, спохватившись.

Впрочем, обидеть князя Варасашвили было явно никому не под силу. Мило улыбнувшись, князь сказал:

– Поскольку Вики любезно предоставила мне свою машину, никакой надобности в этом нет. Напротив, я сам готов подбросить вас до Дауэр-хауса, если позволите.

– Спасибо, старина, но я предпочитаю прогуляться пешком. Тут через мостик всего два шага, - пояснил Уолли.

– Что ж, тогда оревуар, - с легким поклоном распрощался князь.

– До свидания!
– кивнул Уолли и, дождавшись, пока светлейший гость отойдет на безопасное расстояние, добавил: - Чтоб тебе с паровым катком столкнуться, скотина!

Глава 6

Знай Эрминтруда, насколько ее справедливое возмущение по поводу дружбы между Уолли и Гарольдом Уайтом разделяется Джанет Уайт, она, безусловно, вознегодовала бы. Дочернее послушание не позволяло Джанет отнести скверный характер ее отца только на счет воспитания. Она не раз, словно невзначай, роняла при брате реплики относительно того, как мистер Картер сбивает их папочку с пути истинного. Алан, не обладавший сыновним пиететом и привыкший честить своего папашу на все корки, приходил после ее заявлений в неистовство. Джанет искренне огорчалась, поскольку не понимала, как можно не любить родного отца. Даже несмотря на то, что отец этот крайне редко проявлял отцовские чувства, но зато не уставал повторять, что ему достался непутевый сын и дуреха-дочь. Джанет утешалась тем, что рисовала в воображении образ идеального отца. "Должно быть, мамина смерть так озлобила папочку", думала она, пытаясь оправдать его очередную вздорную выходку и напрочь забывая о том, какие ссоры бушевали в родительском доме при жизни матери. Куда труднее ей было оправдать дружбу, которую мистер Уайт водил с разными недостойными личностями. В их доме часто толклись букмекеры, "жучки" и прочий подозрительный сброд. Ее цейлонский жених, чайный плантатор, давно раскусивший Уайта, мечтал вытащить ее из-под папашиного крыла, но Джанет упиралась. Покуда Алан еще не зарабатывает себе на жизнь, решила она, ее долг - оставаться в доме и поддерживать мир в семье.

Джанет знала о том, что Гарольд Уайт занял у Уолли крупную сумму; знала она и о существовании многочисленных, крайне сомнительных планов быстрого обогащения, не дававших покоя обоим приятелям. Вот почему известие о том, что к пятичасовому чаю в их доме ожидаются Уолли Картер и Сэмюэль Джоунс из Фриттона, не слишком обрадовало Джанет, тем более что совсем недавно Алан отозвался о мистере Джоунсе крайне нелестно.

– Этот тип не смеет находиться в одной комнате с моей сестрой! сердито заявил он.

На что ее отец не менее сердито ответил:

– Заткнись, балбес! Прекрати молоть чепуху! Между прочим, Сэм Джоунс - член городской управы. Да и церковь регулярно посещает, кстати говоря.

– Да, и потому он, наверное, проголосовал против строительства стадиона и против переселения бедноты в новый район, - презрительно фыркнул Алан.
– На редкость омерзительный субъект.

– Может, его оклеветали?
– миролюбиво предположила Джанет.

– Держи карман шире! Словом, если этот паразит к нам заявится, я ухожу, так и знайте! Держу пари, что он задумал очередную авантюру и хочет втянуть в нее отца и мистера Картера.

– Алан, ты не должен так вести себя!
– строго одернула брата Джанет.

Гарольд Уайт поддержал реплику дочери в таких выражениях, что побагровевший Алан пулей выскочил из-за стола, пообещав, что ноги его больше не будет в этом чертовом доме.

Когда дверь за братом захлопнулась, Джанет, никогда не страдавшая от избытка такта, сказала, что она почему-то тоже недолюбливает мистера Джоунса.

– Никто тебя и не просит его любить!
– рявкнул Гарольд Уайт, совершенно взбесившись.
– Он приходит ко мне вовсе не для того, чтобы полюбоваться на ваши кислые рожи! Напротив, чем меньше вы будете мозолить нам глаза, тем лучше!

– Господи, неужели вы затеваете новое дело?
– всплеснула руками Джанет.
– Умоляю тебя, папочка, не связывайся с ним! Он - нехороший человек.

– Замолчи! И заруби себе на носу - никому о нашей встрече ни слова! Если разболтаешь кому-нибудь, я тебе голову оторву!

– Папочка, а ты отдал долг мистеру Картеру?
– невинным голосом осведомилась Джанет.
– Я знаю, ты не любишь, когда я тебе об этом напоминаю, но я очень обеспокоена.

– Это не твоя забота. Мы с Картером друг друга понимаем.

– Но он так настаивал в прошлый раз! Я никогда не видела его таким раздраженным и желчным...

– Да заткнись ты наконец!
– оборвал ее Уайт.
– Болтаешь какую-то ерунду. Что он сделать-то может, твой Картер? Слюнями только брызгать...

– Папочка, но ведь долги принято возвращать, - укоризненно напомнила Джанет.

– Можно подумать, что я без тебя этого не знаю!
– взорвался Уайт.
– И вообще - хватит совать нос в мои дела! Когда мне понадобится, я сам тебя спрошу!