Никто не виноват! (Так убивать не честно!)
Шрифт:
– Мэри, зайчик, ты обиделась, да?
– Да, - отрезала Мэри.
– Бедненькая! Хотя я лично не понимаю, чего ты куксишься. Слушай, скажи честно: тебя правда огорчила смерть Уолли?
– Конечно!
– негодующе вскричала Мэри. Однако в следующую минуту взгляд ее затуманился.
– Хотя, если хорошенько подумать... Нет, все-таки жаль его - был человек и вдруг - убили!
– Мне и самой немного не по себе от этого, - призналась Вики.
– И тем не менее только и думаешь, как бы выяснить -
– Ты тоже, - заявила Вики.
– Кстати, та напомнила мне о неприятной сцене, случившейся сразу после дознания. Джанет обделала Роберту всю малину, прилюдно возвестив, что он знал о том, что Уолли приглашен на чай в Дауэр-хаус. Боюсь, что инспектор попытается теперь приклепать убийство ему!
– Нет!
– в ужасе воскликнула Мэри.
– Неужто Роберт и вправду знал? Быть такого не может.
– Джанет его выдала с потрохами. Я то, конечно, с самого начала его подозревала, но только не хотела, чтобы его разоблачили. Ради Эрминтруды. Именно поэтому я и попыталась натравить инспектора на Алексиса.
– Но ведь так нельзя! Ты не имеешь права! Если Роберт... Нет, ни за что не поверю! Если же убийца все-таки он, то с твоей стороны очень гадко валить все на князя!
– Ничего подобного! Роберт в сто раз приятнее Алексиса, который спит и видит, как бы наложить лапу на денежки Эрминтруды! Если Роберт и убил Уолли, то лишь потому, что хотел сделать как лучше. А почему у Мориса была такая вытянутая рожа?
– Ничего подобного! Просто он очень встревожен, да и состояние тетушки Эрми его беспокоит.
Глаза Вики широко раскрылись.
– Разве она заболела?
– Нет, но ведь он ее любит, вот и волнуется.
– Не хочешь ли ты сказать, милочка, что он к ней и правда неровно дышит?
– осведомилась Вики.
– Нет! Но он сказал, что когда-то она была к нему очень добра.
– О, это он имел в виду свою сестру! Когда она умерла, Эрминтруда оплакивала ее как родную. Правда, все это случилось еще до рождества Христова, когда я под стол пешком ходила. Я бы не удивилась, узнав, что Морис тоже подозревает Роберта.
– Почему? Неужели вы говорили с ним на эту тему?
– Нет, но просто Роберт его друг, а ты сама заметила, насколько озабоченным выглядит наш милейший доктор. Как будто опасается худшего.
– Не может он подозревать Роберта! Да и вообще он выглядел как всегда. При мне, по крайней мере.
– Значит, Хью нагнал на него смертную тоску. Мне ведь сразу показалось, что Хью ему на нервы действует. Знаешь, что он мне напоминает? Зубную боль!
Мэри уставилась на нее с озадаченным видом.
– Чем это, хотела бы я знать?
– Консерватизмом, хотя бы. Алана, например, это просто бесит. И я его прекрасно понимаю! Высокомерие, заносчивость, поучительный тон...
У Мэри глаза на лоб полезли.
– Ах вот оно что!
– воскликнула она.
– Господи, Вики, неужели ты в него влюбилась?
– Нет! Во-первых, он противный и скучный, а во-вторых, я не влюбляюсь в чужих воздыхателей.
– Если ты подразумевашь меня, то зря!
– выпалила Мэри.
– Никакой он мой не воздыхатель, и я тебе уже это говорила!
– Это правда?
– взволнованно спросила Вики.
– Да! Хотя одно время я на это надеялась, потому что мне он страшно нравится. Однако с тех пор, как убили Уолли... Я даже объяснить не могу его словно подменили. Мы с ним на все смотрим разными глазами. Ты, должно быть, считаешь меня слишком правильной и серьезной, но я и в самом деле не вижу в случившемся ничего смешного. Поэтому игривый тон Хью меня не только огорчает, но и задевает.
– Мне он совершенно безразличен, - презрительно фыркнула Вики. Старомодный зануда, который к тому же даже не видит во мне великую актрису. Пожалуй, я его тоже терпеть не могу, и ни капельки не удивлюсь, если инспектор заподозрит его в убийстве.
По счастью для мистера Хью Диринга, инспектор Хемингуэй если и подозревал его, то лишь в безудержном потакании капризам главной мучительницы русских князей и английских полицейских. Настоящие же подозрения инспектора пока распределялись между пятью людьми, у которых имелись причины желать смерти Уолли Картера. В наименьшей степени он подозревал юного Бейкера, с которым, покинув Пейлингс, переговорил, а вот в наибольшей - Роберта Стила.
Посмотрев на серьезную физиономию суперинтенданта Смолла, примкнувшего к их беседе с сержантом Уейком, инспектор Хемингуэй спросил:
– А верно, что мистера Молчальника Стила все в здешних местах любят?
– Я никогда не слышал ни единого дурного слова в его адрес, - ответил Смолл.
– Он держится просто, богатством не кичится, в аристократах не слывет - за что его не любить-то?
– Да, так я и думал. Все его любят и все знают, что последние два года он увивается за златокудрой Эрминтрудой. Поэтому никто его не выдаст, что бы он ни натворил.
– Почему вы так полагаете?
– нахмурился суперинтендант Смолл.
– Во мне говорит математик, - ответил инспектор Хемингуэй.
– Привычка складывать два и два. С детства страдаю.
– В этом что-то есть, - задумчиво промолвил Уейк.
– При одном упоминании о князе Варсажазы... ну, вы поняли о ком - все закипают. Перси Бейкер и его сестрица, судя по всему, тоже популярностью не пользуются. Во всяком случае, никто не возражал бы, чтобы этого горлопана осудили. А вот стоит завести речь про Стила, как все словно языки проглатывают. Никто его не видел и никто даже не подозревает о том, какие чувства он питает к миссис Картер.