Нильмера
Шрифт:
В полутораста верстах от Мережи, чуть в стороне от широкого тракта, находилось большое озеро. «Эх, до ночи не успею!»— расстроено воскликнул Велизарий и остановился. Его оклик нашел много отзывов в широком лесу; дрозды; глухари; сойки; иволги; свиристели; где-то далеко даже послышался коршун.
Он решил сделать привал на берегу озера. Напоил коня и уселся рядом с желтеющим лесом. С озера подул холодный ветерок. Велизарий подумал: «Вот теперь точно лето ушло».
Но тучи рассеялись и показалось солнце. Грело лицо. Велизарий собрал ветки и разжег костер, а сам снял рубаху и пошел купаться в портках. Он
— Ах ты тать, шаромыга, шельмец!
— Вылезай-вылезай, доходяга! — крикнул оскорбленный разбойник в плаще с башлыком.
Они тут же вцепились друг в друга. У разбойника было явное преимущество в виде короткого клинка. Но он его быстро лишился, когда Велизарий ловким ударом выбил его из рук. Они начали перекатываться по песчаному берегу. Разбойник взял горящую палку из костра и начал ей размахивать, как дубиной. Навык у него явно был. «А парень не прост!» — рассудил Велизарий. Он сделал подсечку разбойнику и снова уложил на лопатки. Ударив хорошенько по локтю, он выбил у соперника и палку. Они снова начали перекатываться по пляжу. Но разбойник вдруг отпрянул от него, снял башлык и с изумлением воскликнул:
— Велизарий!
— Валамир?! Ах ты скот, Валамир! — набросился он на разбойника и стал бить пуще прежнего.
— Да постой ты! — кричал вырвавшийся Валамир. — Извини, обознался!
— Ах ты гад! Стал татью позорной!
— Да шутил я! Тебя же сразу распознал! — оправдывался Валамир убегая и получая пинки.
— Ах ты врун! Ах ты змей! Думаешь сможешь от меня ускользнуть?! — кричал на него Велизарий. Наконец он догнал Валамира и свалив того на землю, занес кулак прямо перед его лицом.
— Да постой ты! Тать я! Тать! Признаю!
— Этак дело мне все равно! Хочешь грабь, только тут у окинцев!
— Так пусти меня тогда!
— Ах ты мерзкий предатель! — закричал Велизарий, замахнувшись еще сильней.
— Да постой ты! — кричал Валамир, извиваясь и пытаясь выбраться из захвата. — С чего ты меня предателем то кличешь?
— Знал, что князь твой окинец на Нильмеру глаз положил! Не сказал ему в упрек, что жених у нее есть!
— Так ты про Нильмеру! Давно уже не служу я Плинте! Выгнал он меня!
— И за что же?!
— Как за что?!. Я же это… того… упрекнул его… что он глаз положил… на Нильмеру… Я еще и за правду пострадал! Ты не представляешь, как меня его витязь отделал! Что перечить мол князю я стал… Честь твою спасти я пытался! Тумаков получил! А ты значит, мне еще добавить хочешь?!
Велизарий, знал, что все сказанное ложь, но ему хотелось верить, что хоть кто-то вспомнил о нем, когда сватали Нильмеру Плинте. И он заставил себя поверить в слова Валамира. Товарищ, ему сейчас, как никогда был нужен, пусть и такой опустившийся, как Валамир.
— Ладно, будешь полезен мне, — подал руку Велизарий и помог подняться своему старому-новому приятелю.
— Что с тобой приключилось? — поинтересовался поднявшийся и отряхнувшийся от песка Валамир.
— Это со мной приключилось?
— Давай не будем о грустном.
— Значит без князя грабежом решил заняться, — укорял Велезарий.
— Ну, не в батраки
Они просидели далеко за полночь в полной тишине. Каждый думал о своем. Костер уже прогорел и только несколько раскаленных углей, еще давали хоть какой-то жар. Ночью было холодно. Валамир укутался плащом, сел рядом с костром, но все равно дрожал. Велизарий был невозмутим. Он сидел в своей праздничной рубахе, и высохших портках и смотрел на звездное небо. Где-то на другом берегу озера, громко завывали волки. Казалось, что их там целая стая, а то и две.
— Расскажи мне про этого князя, Плинту, — наконец прервал молчание Велизарий.
— Да он в сравнение с тобой пустое местечко.
— Расскажи мне не что-то приятное, а лучше правдивое.
— Правду, значит, — ухмыльнулся Валамир. — Да ничего в нем особого нет. Чуть за тридцать годов. Невысок, но и вовсе не мелок. Лысоват, толстоват, ну может не слишком. Терем есть, чуть может краше, чем в вашей Мереже. Двор большой и дружина довольно умелая. Витязь там есть, Громобой, скотина он этакая... Уважают князя... поговаривают, что во всех городищах. Мол не просто самый важный у окинцев... а чуть ли не самый-самый... на триста верст... что на запад... восток... и на север, на юг...
— Может и впрямь, мне с ним не в пору тягаться, — вздохнул Велизарий.
— Да брось ты! — воскликнул Валамир поднялся и начал ходить из стороны в сторону. Он словно начал показывать какое-то представление, раскидывал песок, снова начал разжигать угли. Кидался, бросался и гарцевал похлеще любого шута. — Нильмеру твою он получил колдовством! Это я уж точно знаю. Есть в ближайших краях ставленник гуннов. Сам он по роду, вроде из скифов. Но говорят его очень ценит Атилла. Зовут того ставленника Эдекон. Да ты и сам небось видел его. Он от Мережи до Городца, лично дань ездит со всех собирать. Так вот тот Эдекон, часто бывает у Плинты. Но однажды он заехал вместе с колдуном по имени Эрнак. Он там такие фокусы нам всем показывал. Мне аж самому страшно стало. Но ты же знаешь меня, я не из пугливых. Так вот этот Эрнак, потом часто стал заезжать к Плинте. Что-то ему все время про свадьбу талдычил. И тут раз, гляди! У Плинты невеста появилась! Я как увидел, сам был ошарашен! Смотрю и вправду Нильмера! Думаю Эрнак...
— Хватит баек на ночь, — недовольно пробормотал Велизарий и укрывшись шерстяной простыней лег спать.
Глава 5
Главное городище окинцев было знатным. Лежащее на двух берегах реки и соединенное деревянным мостом, оно производило величественное впечатление; красно-синие избы и клети; изумительные бревенчатые терема с зелеными крышами; круглые святилища; пятистенные казармы;огромные мельницы и амбары; ярмарочные гулянья и целые ремесленные улицы.
Все столичные окинцы незатейливо называли свой дом — Городец. Чтобы прочим въезжающим через внешний деревянный частокол сразу было понятно, какое городище и вправду можно называть величественным.
Но самым бесподобным строением были пятибашенные княжеские хоромы на вершине лесистого холма, что возвышался над городом. Они были огорожены высокой каменной стеной. Попасть к ним можно было только по одной извилистой дороге, поднимавшейся вверх от ярмарочной площади. По стене ходили бодрые часовые, внимательно высматривающие, что происходит в городе. Их насторожили два путника, поднимавшиеся по извилистой дороге наверх.