Нищета. Часть первая
Шрифт:
При виде м-ль де Мериа «виконт» потупил взор, покраснел и молча уселся. Он делал вид, что встреча глубоко его взволновала. Бланш издала легкое восклицание, но вскоре оправилась от замешательства. Ее сосед почти не дотрагивался до кушаний, а она ела с аппетитом, была наружно совершенно спокойна и выказывала в разговоре большую смелость суждений.
«Виконт», чувствуя себя, по-видимому, несколько стесненно, встал из-за стола еще до конца завтрака. Присутствие м-ль де Мериа явно расстраивало его.
— Вы знакомы с этим молодым человеком? — спросил у Бланш Сен-Сирг.
— Да, немного… Когда
— Что он собою представляет?
— Ничего особенного.
— То есть как ничего? Разве он не носит славного аристократического имени?
— Это верно, — промолвила Бланш, усмехнувшись.
— Д’Эспайяки, — продолжал Сен-Сирг, — принадлежат к числу самых старинных, самых знатных семей во Франции.
— Неужели, по-вашему, знатное имя дает какие-то права?
— Я этого не сказал.
— Разве вы придаете какое-либо значение дворянским грамотам?
— Нет, я вовсе не сторонник тех взглядов на происхождение, какие вы мне приписываете; вы чересчур лестного мнения обо мне. Но родиться в семье, где исповедуют любовь к справедливости и чувство долга, — одно это уже как нельзя более способствует нравственному самосовершенствованию.
— Может быть, такова и была среда, в которой вырос виконт д’Эспайяк. Но боюсь, он этим не воспользовался.
— Ваше присутствие явно его взволновало.
Бланш сделала вид, будто смущена. Сен-Сирг не стал больше ее расспрашивать. Теперь он знал, как ему поступить… Его переполняла радость. Вот то, что он искал! Именно о такой дочери мечтал он… Лицо старика выразило неподдельную симпатию к девушке. Он улыбался и, казалось, был счастлив.
Мадемуазель де Мериа ушла обнадеженная. Сен-Сирг просил ее приехать на другой день вместе с братом. Теперь ей предстояло сделать решающий шаг на пути к богатству. Разыгранная комедия увенчалась полным успехом, старый чудак попался на удочку. Все шло как нельзя лучше, и его преподобие Девис-Рот был немедленно поставлен в известность.
Когда гувернантка вернулась домой, в ее воображении, распаленном радужными мечтами, рисовалось блестящее будущее, и акции г-на Руссерана упали так низко, что она категорически отказалась навестить его, несмотря на все старания Одара склонить ее к этому.
L. Золотой ключ
Читателю уже известно, что бывшего учителя посадили в тюрьму, изобразив одним из тех русских революционеров, которых правительство республики не стыдилось в годы президентства Мак-Магона [129] выдавать петербургской полиции. Эта жалкая, республика менее гостеприимно относилась к политическим эмигрантам, нежели Вторая империя…
129
…в годы президентства Мак-Магона… — Реакционный политический деятель Мак-Магон был президентом Франции с 1873 по 1879 г.
Хорошо зная людей, зная, почему власть имущие несправедливы, Леон-Поль не особенно удивлялся тому, как с ним обошлись. Давно привыкнув к произволу,
Бедняки очень щепетильны в денежных делах, и метельщик был весьма озабочен. Если агенты полиции рылись в его шкафу и нашли голубой билет Французского банка, не поддались ли они искушению присвоить его? Имелись все основания так думать. «Ведь полицейских вербуют отнюдь не среди тех, кто получил премию за добродетель, — размышлял узник. — В полицию обычно идут люди сомнительной репутации, ибо каждый честный человек знает, что этот институт власти, созданный для обеспечения безопасности граждан, давно уже стал основным препятствием к их свободе».
То, что Леон-Поль ни в чем не был виноват, ничуть его не успокаивало. Он помнил слова Дагессо [130] : «Если бы меня обвинили в краже башен собора Парижской богоматери, я первым делом постарался бы спастись бегством». Эта издевка над правосудием, принадлежащая одному из высших судейских чинов, почти через двести лет звучала вполне злободневно.
Не зная причин своего ареста, не усматривая связи между ним и попыткой купить рукопись (что послужило агентам полиции предлогом для вторжения), Леон-Поль тщетно ломал себе голову и никак не мог догадаться, за что его заключили в тюрьму. Но поскольку его любимое изречение гласило: «Умный человек покоряется неизбежному», он решил бороться против вопиющей судебной ошибки.
130
Дагессо Анри-Франсуа (1668–1751) — французский юрист, государственный деятель при Людовике XIV.
Однако, несмотря на свое философское отношение к жизни, бывший учитель волновался. Не за себя: его мало беспокоило то, что он за решеткой. Но ради своих друзей ему следовало быть на свободе. Несчастные люди! Леон-Поль вспомнил молодого Бродара, который с таким вниманием слушал историю его жизни; Мадлену в убогой комнатке, отказавшуюся, несмотря на бедность, от помощи г-жи Руссеран… С Анжелой он не встречался и не знал всего, что ей пришлось пережить, но питал искреннюю симпатию к горемычной девушке.
Он вспомнил также о Сен-Сирге и о данном ему обещании, которое не удалось сдержать по вине полиции. И Леон-Полю пришло в голову обратиться с письмом к богачу. Старик обладал золотым ключом, открывавшим все двери. Быть может, и тюремная дверь распахнется с помощью этой испытанной отмычки?
Поразмыслив хорошенько, метельщик пришел к выводу, что это наилучший способ выбраться из тупика, в который он попал. Виновен он или нет, большого значения не имело. Сен-Сиргу, который как будто проявил к нему интерес, конечно, не составит труда при желании внести за него залог.