Нищета. Часть первая
Шрифт:
— Виконт, — продолжал между тем Сен-Сирг, — вот гость, которого мы ждали. Господин Леон-Поль, позвольте представить вам сына моего друга д’Эспайяка.
— Вот этого? — с величественным презрением спросил Леон-Поль, указывая пальцем на Николя.
Быстрее молнии подбежав к двери, он запер ее и положил ключ в карман; затем подошел к Гектору, решившемуся, наконец, открыть глаза.
— Ну, ну! — сказал Леон-Поль, встряхивая его, как мешок. — Очнитесь, милейший издатель, преемник Фламенго, и скажите, как поживает ваш нос? Недавно я его чуточку сплющил, но теперь, кажется, удлиню: вы получите
— Я вас не знаю, — пробормотал Гектор слабым голосом. — Кузен, чего хочет от меня это сумасшедший?
— Прогоните его! — взвизгнула Бланш, забыв всякую осторожность. — Прогоните его! Я его боюсь!
— Да, да, — промычал сквозь зубы растерявшийся Николя, — пусть его выгонят!
— Не раньше, чем ты отдашь мне тысячефранковый билет, паршивый шпик, и не раньше, чем твой приятель вернет принадлежавшую господину Сен-Сиргу рукопись, которую вы также у меня выкрали. — Повернувшись к старику, который был поражен и его поведением, и жалким видом своих гостей, Леон-Поль добавил: — Вы называете этих людей своими друзьями и родственниками… Известно ли вам, господин Сен-Сирг, что они служат в полиции?
— Как? Граф де Мериа? Виконт д’Эспайяк?
— Граф? Виконт? Они-то?! Проходимцы, вот они кто! Это жулики, полицейские агенты, уверяю вас, и могу это доказать.
— Вы ошибаетесь, мой друг. Это невозможно! Тут какая-то ошибка.
— Ошибка? Да, с вашей стороны, господин Сен-Сирг. Полюбуйтесь на физиономии этих жуликов и скажите, похожи ли они на честных людей?
— Почему вы не протестуете? — воскликнул старик, с величайшим изумлением убеждаясь в справедливости слов Леон-Поля. — Почему вы молчите? Слышите, в чем вас обвиняют? Скажите, что это — ложь!
— Стоит ли возражать помешанному? — ответил Гектор, пытаясь сохранить спокойствие. — Я никогда в жизни не видел этого несчастного. Что касается моей принадлежности к полиции — обвинение чересчур смехотворно, чтобы на него отвечать. Обсуждать это — и то для меня оскорбительно!
— Господин Леон-Поль! Вы слышите, что говорит граф де Мериа?
— Слышу. Если эти господа в самом деле те, за кого они себя выдают, то пусть они разрешат себя обыскать; держу пари, что мы найдем удостоверение агента тайной полиции!
— Вы же видите, кузен: этот человек не в своем уме! — сказал Гектор, который, забыв про свой недавний «обморок», нервно шагал из угла в угол. — Он, видно, из Бисетра [132] . Разрешите позвать полицейских, чтобы вновь водворить его туда. Пора от него отделаться!
И благородный граф направился к Леон-Полю. Лицо его перекосилось, руки дрожали, глаза налились кровью. Бывший учитель ждал, сжав кулаки.
— Твое счастье, пройдоха, — сказал он, — что здесь присутствует господин Сен-Сирг, иначе тебе пришлось бы вторично узнать тяжесть моего кулака! — Обернувшись к хозяину, он добавил: — Если я солгал, пусть меня накажут как клеветника; если хоть у одного из этих мошенников, которые меня арестовали, не окажется агентурного удостоверения, пусть меня упрячут в сумасшедший дом!
132
Бисетр —
— Под каким же предлогом был совершен арест?
Леон-Поль начал было рассказывать о том, что произошло перед его лачугой. Но интриганы, почуяв опасность разоблачения, прервали метельщика негодующими возгласами. Они говорили наперебой; к их громким протестам присоединился и прерывистый голос Бланш, обратившейся к Сен-Сиргу:
— Дорогой кузен! Ваше гостеприимство не вяжется с такой сценой. Она унизительна для чести дворянина. Если слова какого-то безумца настолько вас взволновали, что вы перестали доверять людям, которым совсем недавно выражали свои симпатии, то велите открыть дверь! Мы уйдет, дабы не подвергаться оскорблениям, раз вы не считаете нужным призвать к ответу того, кто нас позорит!
— Да замолчите же, господа! — прервал оглушенный старик, затыкая уши. — Тут какое-то недоразумение, какая-то ошибка. Позвольте мне все разъяснить и доказать Леон-Полю, что он заблуждается. Он человек, которого — заявляю это во всеуслышание — я чрезвычайно уважаю, но он мог ошибиться. Его могло обмануть сходство…
— Да, да, — пробормотал Николя, потеряв способность соображать, — сходство… роковое сходство… и…
— Дайте мне говорить, господин д’Эспайяк, не прерывайте меня! Я стар и болен; эта сцена меня утомляет и расстраивает.
Сыщик замолчал.
— Вы мне представились в качестве сына моего старого друга, и я принял вас как такового. Хоть я никогда вас не видел, у меня не было оснований усомниться в вашей личности. Теперь высокочтимый мною человек обвиняет вас в принадлежности к полиции. Признаюсь, это меня поражает. Но если вы действительно Гонтран д’Эспайяк, то это обвинение отпадает само собою.
— Как, действительно ли я Гонтран д’Эспайяк? — воскликнул Николя, становясь в театральную позу и пытаясь придать голосу уверенность. — Действительно ли я — Гонтран д’Эспайяк? Тысяча чертей! Я перережу глотку всякому, кто не поверит мне? Слышите, господин Сен-Сирг?
— Прекрасно слышу и, не подвергая ваши слова сомнению, требую, однако, чтобы кто-нибудь удостоверил вашу личность.
— Ничего не имею против. Какие вам нужны доказательства?
— Я пошлю за кем-нибудь, кто вас знает.
— Меня?
— Да, вас. Почему вы удивлены? Разве у вас нет знакомых?
— Конечно есть… — пробормотал сыщик, приведенный в полное замешательство.
Сен-Сирг продолжал:
— Граф де… бывший товарищ вашего отца и мой собственный, которого вы просили помочь вам стать дипломатом, говорил мне о вас.
— Я? Дипломатом? Не может быть! Это, видно, другой д’Эспайяк.
Негодяй рассчитывал взять дерзостью, но в глубине души был совершенно обескуражен. Его хитрость истощилась, положение казалось безвыходным. Им овладело желание все сказать, во всем признаться, лишь бы его отпустили… Но проклятый метельщик запер дверь.
Бланш взглядом подбадривала своего соучастника. И, сам не соображая, что говорит, Николя твердил: «Это другой, это наверное другой д’Эспайяк!»
— Увидим! Я сейчас пошлю за графом, — сказал Сен-Сирг. — Он живет близко и не откажется зайти ко мне.