Нищета. Часть первая
Шрифт:
Огюст был не прочь чуточку рассеяться. Сердце его сжималось от тоски, когда он вспоминал о матери и сестрах, о тех невзгодах, на которые обрек их его уход.
XXI. История учителя
Метельщик откашлялся, сплюнул, тщательно высморкался в большой кусок бумаги, аккуратно набил глиняную трубочку, не спеша раскурил ее, пуская к потолку кольца дыма, затем взмостился на ящик и начал свой рассказ.
— В одной овернской деревне жил молодой учитель. Он был доволен судьбой, счастлив тем, что приносит пользу детям и живет в таком прекрасном краю…
— Прекрасном? — удивился Огюст, не ахти как разбиравшийся в географии. — Ведь Овернь — родина угольщиков, водовозов и старьевщиков?
— Это красивейшая область Франции, — ответил метельщик с подчеркнутой гордостью. — Нигде
— Не обращайте внимания на то, что я сказал, — попросил Огюст, — и продолжайте!
Метельщик возобновил повествование.
— Семья учителя состояла из очаровательной маленькой сестренки и старой бабушки. Они были для него всем на свете, так же как он для них. Бабушка готовила обед и занималась хозяйством; щебетунья-девочка помогала старушке и росла, как на дрожжах. В деревне все их любили; их жизнь текла спокойно. В ней не было особенных радостей, но не было и волнений, свойственных лихорадочной жизни больших городов. Суди сам: нанимать квартиру им не приходилось, так как жили они при школе, в белом домике, увитом виноградной лозой. Перед окнами простирался обширный участок, обсаженный липами. Но это еще не все: был у них и огород, и небольшой цветник. Скромного жалованья учителя хватало для семьи. Крестьяне носили ему молоко, масло, фрукты…
— Черт побери, да это же сущий рай! — воскликнул Огюст. — Всем бы такое житье!..
— Тогда беднякам было бы куда легче, — заметил метельщик. — Они бы избавились от многих забот, преждевременно подтачивающих их силы. Ах, если бы, люди жили в согласии! У всех них был бы и кров, и все прочее. Но речь сейчас не об этом, а об учителе из деревни X. и его семействе.
Учителя звали Леон-Поль. Он отличался здравым умом, чистым и благородным сердцем. Веря в добро, он старался делать его при малейшей возможности. Он немало передумал в своей жизни и понял, что и счастье, и горе людей нередко зависят от так называемой политики. Поэтому учитель внимательно следил за событиями, происходившими тогда в Европе, и подписался на «Республиканский маяк», газету, которая издавалась Мильером [28] .
28
Мильер Жан (1817–1871) — один из выдающихся деятелей Парижской Коммуны, сражавшийся на баррикадах и расстрелянный версальцами.
— Мильером? — переспросил Огюст. — Я, кажется, слыхал о нем.
— Разумеется, ты о нем слышал, — ответил метельщик. — Это — депутат Парижа, расстрелянный на ступенях Пантеона [29] . Он пал под пулями палачей народа с возгласом: «Да здравствует человечество!» В ту пору Мильер был молодым адвокатом. Он жил в Клермон-Ферране и издавал независимый социалистический листок, который привлек Леон-Поля, ибо вселял надежды на светлое будущее Франции и грядущее объединение народов Европы в единую великую федерацию. Видишь ли, дело в том, что, когда Франция становится свободной, угнетенные нации вновь обретают мужество. Узнав о провозглашении у нас республики, Италия, Венгрия, Польша попытались сбросить оковы [30] , и короли затрепетали на своих тронах, а поэты уже возвестили о всеобщем братстве…
29
Пантеон — монументальное здание в Париже, где погребены останки великих людей Франции.
30
Узнав о провозглашении у нас республики, Италия, Венгрия, Польша попытались сбросить оковы…. — Народные восстания в указанных странах явились откликом на Февральскую революцию 1848 г. во Франции.
Леон-Поль был в восторге; он находил все это естественным и справедливым и не сомневался, что чаяния людей в самом скором времени осуществятся, на земле воцарится рай, а человек станет Богом… Когда тебе двадцать лет —
К большому неудовольствию кюре, Леон-Поль объявил себя социалистом. Он тут же лишился уроков, которые давал сыну мэра. Однако он об этом не сожалел, напротив, это даже придало ему смелости.
После некоторых колебаний Леон-Поль послал в редакцию «Маяка» несколько писем. Они были опубликованы и, конечно, немало возвысили автора в глазах односельчан. Эти добрые люди гордились тем, что имя их молодого учителя напечатано в той самой газете, которую он сам им читал и разъяснял по воскресеньям, сидя под липой, а иногда даже в квартире. В то же время подобное поведение навлекло на него ненависть врагов республики. Но это в порядке вещей.
Леон-Поль как раз собирался тогда жениться на дочери своего товарища, учителя из соседней деревни. Его нареченная была так хороша собою, что на пять лье кругом все ее звали «красавицей Изабо». Ее это сильно смущало, так как она была девушка скромная и вовсе не хотела, чтобы о ней много говорили. Когда она бывала в Иссуаре, ей не доставляло никакого удовольствия, что все молодые люди городка глазеют на нее, справляясь друг у друга: «Не это ли — красавица Изабо из Ноннет?»
Она была родом из Ноннет, деревушки, затерявшейся где-то в горах, откуда взору открывается целое море зелени, развалины башен, покрытые снегом вершины и вечнозеленые леса. При одном воспоминании об этих местах словно вдыхаешь запах елей, боярышника, фиалок и слышишь свист дроздов в ветвях цветущих абрикосов…
Каждое воскресенье Леон-Поль навещал свою невесту, и, гуляя вместе по лугам, виноградникам или вдоль берега Алье, они клялись друг другу в вечной любви. Это была весна их жизни, и мечтам не было конца. О, конечно, они позаботятся о бабушке, постараются избавить ее от домашних хлопот; они будут воспитывать маленькую сестренку… Каждый из них свято исполнит свой долг. Сколько в этом подлинного, безоблачного счастья!
Леон-Поль целиком погруженный в свои грезы, забыл о том, что в мире есть завистливые и злые люди. Он все видел в розовом свете; его умиляло пение малиновки; все вокруг, казалось, невидимыми нитями было связано с его будущим счастьем. Любовь облагородила его сердце; оно готово было вместить все живое, любящее и страдающее на земле. Он любил свою Изабо, как любят впервые, в двадцать лет; она была его божеством, он видел в ней лучшую часть самого себя. Встречались они редко, но в мыслях он с нею не расставался. Влиянию Изабо он приписывал все лучшие свои чувства, самые благородные побуждения своей души. С того дня, как Леон-Поль познакомился с нею, духовный мир его обогатился. Чтобы заслужить право на обладание этим сокровищем невинности и красоты, он готов был на любой, самый невероятный подвиг. А пока не представлялся случай такой подвиг совершить, учитель с неиссякаемым усердием выполнял свои скромные обязанности. Все шло хорошо.
Да, все шло хорошо, и, казалось, ничто не может помешать счастью Леон-Поля. Свадьба должна была состояться в начале января тысяча восемьсот пятьдесят второго года, а дело происходило в декабре тысяча восемьсот пятьдесят первого.
Картофель, орехи — все было уже убрано; молодое вино свезли в подвалы, и оттуда доносился его пьянящий аромат. Крестьяне молотили хлеб; по вечерам устраивались посиделки; женщины запасались на зиму пенькой для прядения. Это была пора отдыха для природы и пора свадеб для крестьян. Ожидались перемены и в семье учителя. Бабушка заботливо готовилась достойно встретить жену внука. Старушка, конечно, беспокоилась, не зная, какое место отведено ей в планах новобрачных: ведь пожилые люди недоверчивы и легко поддаются унынию. Девочка, наоборот, была в восторге: раз с ними будет жить невестка, значит в доме Появится еще одна любящая ее душа. С утра до вечера она не переставала говорить о новом платье, прыгала козленком, когда ей давали какое-нибудь поручение, пела, обнимала брата… Словом, это была воплощенная радость. Бедная Элиза! Если б она предвидела!..
— Вот как! — прервал Огюст. — Ее звали Элизой?
— Да, Элизой, — задумчиво произнес метельщик. — Нежное имя… Я не могу произносить его без волнения…
— Я вас понимаю! Ведь дочку моей сестры тоже зовут Элизой. Если бы вы знали, как эта малютка мне дорога! Где-то она сейчас? Что сталось с ее матерью? Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их обеих: Анжелу, грустную, бледную, с девочкой на руках; крошка улыбается своими губками и таращит на меня синие глазенки… Но продолжайте рассказывать, прошу вас.