Нищета. Часть вторая
Шрифт:
— Вы мне не сказали, кто поручил вам разыскать меня и мою семью?
— Одна революционерка-иностранка, которая сейчас вернулась на родину. Она велела мне найти госпожу Руссеран и попросить ее позаботиться о детях Бродара. Вот и все.
Лезорн засмеялся.
— Забавная идея — поручать Руссеранам заботиться о Бродарах!
И он сообщил Кервану все, что знал о первом покушении на жизнь Руссерана и о его смерти.
«Нет ли у этого парня еще и другой цели, — подумал Лезорн. — У него странная манера держаться. Во всяком случае, доверять ему не следует.»
Через несколько
— Смотреть, как ее походить Анжела Бродар.
И он указал на вырванный из книги листок, в который были завернуты тюбики с красками.
Художники стали рассматривать рисунок. Изображенная на нем девушка действительно напоминала Анжелу.
— А ведь правда!
На глазах у Жеана навернулись слезы.
— Разве вы знаете Анжелу Бродар? — спросил Керван.
— Ну конечно же! А вы?
— Лично — нет, но я знаком с женщиной, которая интересуется судьбой Анжелы.
— Кто же это?
— Вы, по-моему, славные ребята, и никому не скажете, если я назову ее имя?
— Можете быть спокойны.
— Это Анна Демидова.
— Анна? Анжела часто говорила нам о ней, а также и о другой своей подруге, Кларе Марсель.
— О Кларе Марсель! — воскликнул, в свою очередь, Керван.
Их беседа в этот день затянулась. То, что узнал молодой Дарек, доказывало справедливость его подозрений насчет мнимого Бродара. Положительно, от этого человека за версту пахло злодеяниями, и честные люди не могли этого не замечать. Но отныне у Кервана были союзники. С их помощью он найдет разгадку тайны и разрушит все козни. Может быть, ему даже удастся вывести на чистую воду основателей приюта Нотр-Дам де ла Бонгард. По-видимому, дом призрения неимущих девушек мало чем будет отличаться от этого приюта.
LVII. Мать и дочь Марсель
Благополучно выбравшись из подземелья Девис-Рота, вдова Марсель и ее дочь юркнули в темный переулок.
Эти гадюки питали друг к другу привязанность — единственное человеческое чувство, на какое они были способны.
— Куда мы идем? — спросила дочь шепотом, прижимаясь к матери, чтобы не потерять ее в потемках.
— Увидишь! — ответила мать, увлекая ее за собой.
Они скользили вдоль стен, как тени. Каждый раз, когда им попадался фонарь или газовый рожок, они делали крюк, чтобы обойти его. Дочь больше не задавала вопросов. Наконец они добрались до узкой, извилистой улицы возле Лионского вокзала и свернули в переулок Мулен. У одного дома они остановились. Привратницкой здесь не было; мать отперла дверь одним из многочисленных ключей, лежавших в ее бездонном кармане, и обе поднялись на пятый этаж.
— Мы спасены, — промолвила старуха, — спасены хотя бы на время.
— Где мы?
— В моем убежище. Если у крысы только одна нора, ее быстро поймают. Здесь нам нечего бояться; я снимаю эту комнату под чужим именем и никогда не являлась сюда в своем обычном платье.
С этими словами она вытащила из кармана огарок, зажгла его и отыскала лампу. Помещение было меблировано весьма скудно: стол и кровать.
— Однако на этот раз придется выйти отсюда в той же одежде! — заметила дочь.
— Ты
Чувствуя себя в безопасности, Бланш прилегла на кровать и с любопытством следила за движениями матери. Та отперла один за другим несколько шкафчиков, искусно вделанных в стены, и извлекла оттуда белье, верхнее платье, бутылку вина, печенье. Эти шкафчики были еще вместительнее, чем ее карманы. Поднеся дочери рюмку вина и отхлебнув сама глоток, старая ведьма открыла другие, такие же укромные тайники, достала оттуда свертки с одеждой и помогла дочери все с себя снять. Надев на нее сорочку из грубого полотна и вязаную кофточку, она уложила Бланш в постель, как маленькую, и заботливо подоткнула одеяло; затем переоделась сама, но прежде, чем лечь, уничтожила одежду, в которой они пришли. Для этого она сначала разрезала ее ножницами на куски, а затем развела в камине огонь и сожгла все до последнего клочка. Бланш с восхищением наблюдала за матерью.
— Когда же ты приляжешь отдохнуть?
— Я еще не кончила.
Старуха взяла бутылочку с жидкостью темного цвета, подошла к дочери, и взъерошенные рыжие патлы Бланш, придававшие ей сходство с жаворонком, скоро стали черными, гладко прилизанными. С помощью другого снадобья был придан более смуглый оттенок не только ее лицу, но и всему телу. Затем вдова Марсель, взяв зеркальце, подала его дочери.
— Неплохо получилось! — заметила она.
— Какой я стала уродиной! — воскликнула Бланш, взглянув на себя в зеркало.
— Вот посмотришь на меня! — промолвила мать, смеясь. И, взяв другую склянку, она произвела ту же операцию над собой, с той разницей, что жидкость была коричневой. Ее волосы приобрели цвет коровьей шерсти, вполне гармонировавшей с цветом ее желтых глаз. Затем она с головы до ног натерлась жидкостью от которой кожа становилась смуглой. Теперь мать и дочь походили на мулаток.
— И ты тоже превратилась в урода! — засмеялась Бланш.
— Я всегда меняю свою наружность, когда живу здесь.
— Как ты нашла эту комнату с тайниками?
— Я сама их заказала.
— Но столяр может тебя выдать!
— Он уже умер.
Девушка вздрогнула. Ей уже не раз случалось видеть у матери какие-то тщательно спрятанные пузырьки. На мгновение ее объял ужас при мысли, что столяра отравили… Но она подумала: «Надо же было предотвратить опасность!», и успокоилась, готовая оправдать любое преступление, лишь бы оно гарантировало, что их не тронут. Старая мегера заметила волнение дочери, но не сочла нужным продолжать разговор на эту тему.
— Долго ли мы останемся здесь? — спросила Бланш.
— В зависимости от обстоятельств. Когда собирается гроза, птицам лучше сидеть в гнездах.
Старуха, подобно Санчо Пансе, любила иносказания.
— Что же мы будем делать?
— Ничего. У нас хватит средств, чтобы жить, ничего не делая.
— А почему бы нам не уехать за границу?
— Я хочу сначала выяснить, чем мы рискуем и что можем выгадать.
— То есть?
— Разве ты не понимаешь, какую опасность мы представляем для Девис-Рота?