Нисхождение
Шрифт:
— Он не сделал бы ничего, абсолютно ничего. Вы вели разговоры об институте правосудия? Чушь собачья. Меньше всего на свете этой стране хочется свести нос к носу на суде воров и туристов. Американцы просто чудаки.
На следующий день Ингхэм перевез свои чемоданы на новую квартиру и вместе с Иенсеном отправился на базар купить кое-что из хозяйственных вещей: пару банных полотенец, метлу, две кастрюльки, маленькое зеркало, чтобы повесить на стену, несколько стаканов, чашек и блюдец. Соседи явились со столом, не слишком большим, но
Во вторник утром Ингхэм въехал в новое жилище. Он так старательно протер кухонные полки, так что они стали почти чистыми, хотя он теперь не слишком-то привередничал. Это было все равно что поселиться в сарае; неожиданно все его представления о чистоте, безупречной чистоте и комфорте совершенно изменились. Ящик из-под фруктов служил ему ночным столиком, лампочка под потолком — светильником для чтения, заставлявшим вытягивать голову высоко из кровати, когда ему хотелось почитать лежа. Его второе одеяло — казенное тряпье, свернутое валиком, — служило подушкой. Грязную одежду Иенсен посоветовал отдавать в стирку девочке-подростку из соседнего дома.
За понедельник и вторник Ингхэм написал в общей сложности восемнадцать страниц. Иенсен одолжил ему три свои картины на выбор. Ингхэм не стал просить у него выпотрошенного араба, поскольку решил, что Иенсен сжился с ним сердцем, и ему не захотелось их разлучать. Он выбрал картину с испанской крепостью, довольно грубо набросанной, с бежевым песком на переднем плане, голубым морем и таким же голубым небом на заднем фоне. На второй картине в дверном проеме на белой ступеньке сидел арабский мальчик в широком балахоне, с печальными глазами, совершенно покинутый и одинокий. Третья изображала один из иенсеновских оранжевых хаосов; Ингхэм затруднялся сказать, что на ней нарисовано, но композиция ему почему-то нравилась.
Каждый день Ингхэм наведывался к стойке администратора в «Ла Рен» и в контору администрации бунгало, чтобы справиться о корреспонденции, хотя он сообщил Ине и своему агенту новый адрес — улица Эль-Ут, дом 15. Однажды он встретил Мокту и купил ему пива. Мокта был удивлен и восхищен тем, что Ингхэм перебрался жить в такое место. Он хорошо знал эту улочку.
— Одни арабы, — улыбнулся Мокта.
— Но это же интересно, — также улыбаясь, ответил ему Ингхэм.
— А! Это уж точно.
Кондиционер, которого добивался Ингхэм, так и не появился, Мокта даже не упомянул о нем, так что Ингхэм не стал даже спрашивать.
В среду Ингхэм пригласил Адамса к себе в гости. Он дал одному из сыновей Мелика пару сотен миллимесов, и тот снабдил его несколькими кубиками льда. Ингхэм встал на улице, поджидая Адамса, чтобы проводить его в дом. Адамс с интересом оглядывался по сторонам, пока они шли узкими проулками. Арабы глазели на Ингхэма, теперь они также останавливались, чтобы поглазеть на Адамса.
Ингхэм превратил свой рабочий стол в столик для коктейлей. Его пишущая машинка и стопка бумаги были аккуратно составлены на пол в углу.
— Вот как. Тут действительно все весьма просто! — рассмеялся Адамс. — Если не сказать — голо.
— Да. Так что не утруждайте себя комплиментами по поводу декора. Я их и не жду. — Он взял с подноса то, что осталось ото льда, бросил по нескольку кубиков в стаканы, а остальные положил обратно на поднос, поскольку он был прохладнее.
— Как вы собираетесь обходиться без холодильника? — спросил Адамс.
— О, я покупаю еду в маленьких банках и тут же съедаю ее. И не больше пары яиц за раз.
Сейчас Адамс исследовал кровать.
— Будем здоровы! — произнес Ингхэм, протягивая Адамсу его стакан.
— Будем! — кивнул Адамс. — А где же ваш друг?
Ингхэм сказал, что его комнаты находятся под комнатами Иенсена.
— Он спустится к нам через пару минут. Наверно, работает. Садитесь. Можно на кровать, если хотите.
— Здесь есть ванная комната?
— Есть кое-какое приспособление. Во дворе. Туалет. — Ингхэм надеялся, что Адамс не станет его осматривать. Еще пару минут назад ему было плевать на это, подумал он.
Адамс уселся.
— И вы можете здесь работать? — с сомнением в голосе спросил он.
— Да, а почему пет? Не хуже, чем в бунгало.
— Вы должны следить за тем, чтобы у вас было достаточно еды. И свежей еды. Что ж, — он поднял свой стакан, — надеюсь, вам здесь понравится.
— Спасибо, Фрэнсис.
Адамс посмотрел на оранжевый хаос Иенсена. Это была единственная картина из трех, на которой стояла его подпись. Адамс улыбнулся и покачал головой:
— Только от одного взгляда на эту картину мне становится жарко. Что это такое?
— Я не знаю. Вам надо спросить у Иенсена.
Иенсен спустился к ним. Ингхэм налил ему скотч.
— Вам что-то удалось узнать о собаке? — участливо поинтересовался Адамс.
— Нет.
Их разговор протекал довольно скучно, но вполне дружелюбно.
Адамс поинтересовался, на какой срок Ингхэм снял эти комнаты и какую сумму заплатил за них. Для второго круга выпивки льда уже не осталось. Иенсен расправился со своим вторым стаканом довольно быстро и, извинившись и сославшись на то, что должен работать, оставил их вдвоем.
— У вас есть какие-то новости от вашей девушки? — поинтересовался Адамс.
— Нет. Она, видимо, ждет моего письма. Может, сегодня.
Адамс взглянул на свои часы, и Ингхэм вдруг вспомнил, что сегодня среда и Адамсу надо домой, чтобы вести свою вечернюю радиопередачу. Ингхэм испытал некоторое облегчение: ему совсем не хотелось ужинать вместе с Адамсом.
— Вчера я ездил в Тунис, — сообщил Адамс. — Там мне попалось грязное слово, написанное на одной из портняжных мастерских — по всей видимости, еврейской.