No Featherbed for Me

lit_chick08

Толпа взвыла от негодования, когда Рыцарь-Дракон с легкостью скинул сэра Лораса с коня с первой попытки. Рыцарь Цветов был очень известен в Семи Королевствах, и никому еще не удавалось победить его так просто.

– Он победит, – неожиданно для себя объявила Арья.

– Ты уверена? – спросила Арианна, приподняв одну бровь. – Думаешь, он сможет победить остальных, даже принца?

– Да.

Арианна показала на мужчину, собирающего ставки, который вручил Рыцарю-Дракону кошелек, полный золота. Повернувшись обратно к Арье, она усмехнулась.

– Надеюсь,

ты права, иначе мой отец будет мной недоволен.

– Зачем ты поставила все свои деньги? – воскликнула Арья, не веря своим глазам.

– Думаю, ты неплохо разбираешься в турнирах, – понизив голос, Арианна наклонилась к Арье. – И, возможно, мне бы хотелось увидеть, как дракон втаптывает оленя в грязь.

Прочная вражда между домами Баратеон и Таргариен всегда удивляла ее. В Винтерфелле, с септой Мордейн и мейстером Лювином, она сто раз слышала эти истории, и на этих уроках ей рассказывали лишь о том, что правление Таргариенов было ужасным, и что Рэйгар заслужил то, что с ним случилось на Трезубце, и почему роль Роберта Баратеона и Неда Старка в событиях тех лет очень важна. Лишь в Дорне Арья впервые услышала другую версию событий, версию, которая не обсуждалась более ни в одном из королевств.

Когда она впервые прибыла в Звездопад, Аллирия рассказала ей о своих погибших братьях и сестрах. Она была еще ребенком, когда Артур и Эшара умерли, но все же рассказывала ей о своем благородном брате и красавице сестре, будто бы помнила все с удивительной точностью. Однажды она даже позволила Арье подержать в руках Рассвет, прежде чем возложить его обратно на почетное место, в ожидании достойного человека из рода Дейн, чтобы присвоить его.

– Артур однажды сказал мне, что двумя величайшими почестями в его жизни было то, что он носил Рассвет, и то, что он использовал его, прислуживая своему доброму другу.

– Но Рэйгар Таргариен не был благородным.

Аллирия посмотрела ей прямо в глаза, с тревогой изучая ее лицо, прежде чем произнести:

– Вот чему вас учат на Севере?

Когда они посещали Солнечное Копье, Элия Сэнд отзывалась о Роберте не иначе, как об «узурпаторе». Она рассказывала о своей тете, в честь которой она была названа, о том, что ее отец до сих пор не мог смириться с ее смертью. Элия рассуждала об убийстве Рэйнис и Эйгона, и говорила, что мечтает отомстить Ланнистерам. Иногда ее сестра или мать пытались успокоить ее, но ее ненависть была сильнее ее самой. В свой последний вечер в Солнечном Копье, слегка пьяная от вина, Арья спросила ее:

– Раз ты так ненавидишь Роберта, почему бы не поднять восстание?

– Чтобы Мартеллы стали узурпаторами? С золотом Ланнистеров, Роберт будет сидеть на троне до тех пор, пока Таргариен не заберет его обратно.

– Ты думаешь, что дети Эйриса пересекут Узкое море с армией?

– Лишь в том случае, если в этом мире существует справедливость.

Пока Рыцарь-Дракон готовился к схватке против Тристана Мартелла, Арья раздумывала о том, много ли людей в Вестеросе, согласных с Элией Сэнд, и как много последователей Таргариенов еще существует в Семи Королевствах.

_____________________

Когда на поле остались лишь Джендри и загадочный Рыцарь-Дракон, Арья поняла, что же казалось ей столь знакомым. Это была мелочь, то, как он поправлял свое копье, но Арья узнала этот жест. Тому же учил ее Дак, когда она практиковалась с мечом, чтобы расслабить запястье. Рыцарь-Дракон был слишком высоким и худым для Дака, а единственным человеком, кто кроме него использовал этот прием, был Гриф.

Волнение затрепетало где-то в районе живота, стоило ей лишь подумать о том, что Гриф находится так близко.

Арья вздрогнула, стоило их копьям соприкоснуться. Она знала, что Гриф был силен, но и Джендри располагал огромной силой. При дворе много говорили о том, как Джендри управлялся с молотом во время Восстания Железнорожденных, о том, как он убил одного из людей Эурона Грейджоя ударом такой силы, что пробил дыру у него в груди. Но также Арья знала, что Гриф был быстрее, способный поднять свой щит в нужное время, чтобы усидеть на лошади, разбивая копье Джендри.

– О Боги, да он сильный, – заметила Аллирия, когда оба вернулись на разные стороны, и Джендри вручили новое копье.

– Ты уверена, что я не проиграю свое золото? – поинтересовалась Арианна, но Арья оставила ее без ответа, не отводя взгляда от поля боя.

Когда их копья вновь встретились, Арья была уверена, что Джендри упадет. Копье Грифа ударило по щиту с изображением оленя под идеальным углом, и Арья заметила, как Джендри отчаянно пытался схватиться за поводья, прежде чем упасть наземь. Трибуны взорвались возгласами и криками, когда Рыцарь-Дракон развернул своего коня к принцу, вместо того, чтобы забрать цветы для Королевы Любви и Красоты. Когда Гриф спрыгнул с лошади, до ушей Арьи донеслись недоуменные возгласы, но она знала, что он собирался сделать. Он всегда поступал с ней именно так.

Гриф протянул руку, помогая Джендри встать на ноги. Толпа взревела, поддерживая его, и, когда Джендри снял свой шлем, Арья видела, что он смотрит на рыцаря с уважением. Она не слышала, о чем они говорили, но через мгновение Гриф тоже избавился от своего шлема. Его синие волосы прилипли к лицу, но его фиолетовые глаза и красивые черты оставались такими же, какими Арья их запомнила.

Она никогда раньше не слышала, чтобы на турнире воцарялась подобная тишина. Арья посмотрела на родителей, сидящих недалеко от королевской ложи, и могла видеть лицо своего отца, бледное, словно молоко, пока он смотрел на Грифа и Джендри так, будто увидел призрака.

Отвлекшись на отца, Арья еле-расслышала, как Аллирия выдохнула: «Это невозможно», прежде чем почувствовала, как что-то опустилось ей на колени. Повернув голову, она оказалась лицом к лицу с Грифом, возложившим на ее колени венок из синих, как его волосы, роз.

– В богороще сегодня ночью, – прошептал он, и его слова тут же растаяли в шепоте шокированной толпы, прежде чем исчезнуть из поля зрения.

Пока Арианна не дотронулась до ее руки платком, Арья и не заметила, что сжала венок так сильно, что шипы оцарапали ее ладони, окрасив их в алый цвет крови.