Ночь без звезд
Шрифт:
— Она все равно попадет в Дерево, — онемевшими губами прошептал Рай.
— Майор Эвин, что происходит?
Рай узнал голос, раздававшийся в наушниках, голос полковника Матея. Это было грубое нарушение протокола.
— Каким-то образом изменился курс боевой ракеты, — сообщил Рай, понимая, насколько глупо звучит.
— Вы изменили курс ракеты, «Свобода 2673»?
— Нет, я его не менял. — Рай сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоиться. Медицинские датчики обязательно покажут учащенное сердцебиение и дыхание и повышение температуры тоже. — Произошла неисправность. Я попытаюсь восстановить контроль
Пальцы его порхали над приборной панелью, он переключал тумблеры в той последовательности, которая должна была сработать, стирал память вычислительной машины, чтобы перезагрузить ее.
— Что вы делаете? — спросил полковник Матей.
— Удаляю неверную информацию и собираюсь задать новый правильный курс.
— Отставить. ЦУП подтвердил новый курс. Ракета все равно движется к Дереву. — Последовала пауза. — Но откуда вы это знали?
Рай скорчил рожу, злой на самого себя. Для расчета орбитальных векторов им потребовалась большая электронная вычислительная машина, находившаяся в подвале ЦУПа на мысе Ингмар. Обычный человеческий мозг не справлялся с подобными расчетами.
— Я предположил, что включения двигателя не хватит для полной смены курса, — сказал Рай.
«Да ладно, Матей, ты же знаешь, астронавт мог бы такое предположить!»
— Хорошо. Мы здесь, внизу, пришли к консенсусу — пусть летит. Если включение двигателя на поражение пойдет не по программе, тогда попробуем загрузить данные снова.
— Вас понял. — Рай прекратил попытки исправить аномалию и посмотрел на часы обратного отсчета. Семь минут до включения двигателя на поражение, когда сработает ракетный двигатель на твердом топливе и боеголовка полетит к дереву. — Прошу уточнений по Дереву 3788-П, Центр.
Спустя мгновение в микрофонах снова возник голос Эналы:
— УКБ сообщает, что ускорение Дерева постоянное, курс тот же. Ракете не потребуется уточнений курса.
Он чуть снова не сказал, что не менял курса, оно само. Новые данные не могли взяться из ниоткуда, и у ЦУПа есть удаленный канал связи, благодаря которому возможно изменить данные в вычислительной машине «Свободы». Если с астронавтом происходит непредвиденное, центр способен провести запуск ракеты и на расстоянии. «Но зачем кому-то менять цель удара?» Рай не мог этого понять. Если только… Паданцы! Только они заинтересованы в срыве миссии «Свободы». Но ракета все равно попадет в Дерево. Значит, не они. Но кто тогда?
— Как самочувствие, Рай? — спросила Энала.
Он понял, что от этой мысли у него сердце начало колотиться.
«Если они могут изменить курс ракеты с земли, то где предел их возможностям? Но команда ЦУПа регулярно сдает кровь на анализ, почти так же часто, как астронавты».
— Я в норме, — ответил он, не отрывая взгляда от данных на приборной панели и пытаясь выявить аномалии, но все работало нормально. Только заряд аккумулятора «Свободы» чуть ниже, чем хотелось бы, на шестидесяти двух процентах, но все еще в указанных параметрах. Рай не отрывался от экрана обратного отсчета, следя, как убывают числа.
— Врачи напоминают, что нужно закрыть задвижки иллюминаторов, — сообщила Энала.
— Вас понял, Центр.
Он протянул руку и закрыл серебристые задвижки на обоих иллюминаторах командного модуля — защита глаз при взрыве.
— Пристегиваюсь и записываю данные наведения.
Жесткий электромагнитный импульс от взрыва атомной бомбы вызывал отключение электрических цепей и приборов на ранних кораблях «Свобода», пока Димитрий и его команда не разработали методы усиления электрических компонентов на борту. Но даже так защита не всегда оказывалась эффективной. Рай начал копировать показания в блокнот — он в этом не нуждался, но техники, извлекающие капсулу, могли заметить их отсутствие. Если вычислитель выйдет из строя, он сможет достаточно быстро перезагрузить его.
— Одноминутная готовность, — сказал он, не отрывая взгляда от экрана.
Если что-то сейчас случится, то шансов на исправление никаких. Числа отсчитывались назад. За десять секунд до запуска загорелся зеленый индикатор, сообщив об управлении модуля ракетного двигателя на гипергольном топливе. Затем, секунда в секунду, загорелся зеленый индикатор зажигания твердотопливной ракеты.
Рай выдохнул с облегчением. Он наблюдал за радаром, глядя, как скорость ракеты нарастает, твердотопливный ракетный комплекс разгоняет ее до семи g. Расстояние до Дерева быстро сокращалось.
— Все выглядит нормально, — отозвалась Энала.
Двадцать секунд. Все показания на приборной панели стабильные.
— Включаю внешние камеры, — объявил он.
Кадры, на которых Деревья Кольца взрываются в ядерном безумии, всегда хорошо смотрятся в кинохронике.
Десять секунд. Твердое топливо ракеты израсходовано. Ускорение упало до нуля. Сигнал с радара идеальный, на экране числа, обозначающие расстояние до Дерева, обнулились и слились воедино.
В наушниках раздалось громкое шипение, затем все затихло. Крошечные лучики яркого света сияли по краю шторок. Стрелки на циферблатах подключенных к корпусу радиационных приборов показывают максимальные значения. Индикаторы погасли из-за электромагнитного импульса бомбы. Рай затаил дыхание, поглядывая на приборную доску. Осталось лишь два желтых огонька. Один — от клапана давления в баках, он не имеет значения, там есть три запасных. Второй для сервопривода радара — опять-таки запасной, справится. Красным загорелся индикатор приемника всенаправленной радиоантенны. Рай немедленно включил резервную. В наушниках снова зашипело.
— Взрыв чистый, — донесся до него вопль Эналы сквозь треск. — Даже здесь видно.
— Рад слышать, Центр. Скажите всем, пусть празднуют Древопад. Системы работают нормально.
Он проверил индикатор высоты полета и включил РСУ.
— Похоже, вы маневрируете, «Свобода 2673», — сказала Энала, в голосе ее чувствовалось напряжение даже сквозь треск и шум.
— Подтверждаю, Центр, выполняю маневрирование. Хочу посмотреть, — просто сказал он.
Он развернул боковую часть «Свободы» в сторону Дерева и надел темные солнцезащитные очки перед тем как открыть жалюзи.
Вот она, идеальная сфера ослепительной белой плазмы — новое, но недолговременное солнце Бьенвенидо. Сфера быстро расширялась, тускнея по мере продвижения. На северной стороне поверхности появилась тонкая, словно луч, вспышка. Рай нахмурился. Конец луча начал изгибаться.
— Что за дрянь?.. — Тонкая линия, пересекающая бесконечную черноту, начала еще более сужаться. — Я вижу странное, — выдохнул Рай.
Он вытащил фотоаппарат из ящика и неловко содрал крышку объектива.
— О чем вы, «Свобода 2673»?