Ночь Безумия

Уотт-Эванс Лоуренс

– Я тоже. – Серем посторонился. – Входите и рассказывайте, что вас сюда привело.

Манрин и Ульпен прошли в гостиную, где Ульпен, открыв рот, воззрился на пальму в горшке, что без остановки качалась над большим плетеным креслом. Манрин видел ее бессчетное число раз, а потому не обратил внимания.

– Мы и правда пришли из-за Ночи Безумия, – начал он. – Хотя и не из-за бедняжки Гиты. Я не знал, что она исчезла.

– Исчезла, – повторил Серем. – Скорее всего похищена проклятыми чародеями.

Ульпен бросил на Манрина

тревожный взгляд. Самообладание и воодушевление Манрина и без того получили чувствительные удары: ему пришлось, во-первых, прошагать пешком целых три квартала до дома Серема, а во-вторых, стучать в его дверь и дожидаться, пока откроют, как простому клиенту. Теперь к этому прибавилось открытие, что Гита была среди сотен пропавших. В такой ситуации, решил он, вряд ли разумно будет просить Серема прорицать: ведь тогда он узнает, что Манрин и Ульпен – чародеи и именно поэтому обычная магия им не повинуется.

Однако уйти сразу тоже было нельзя: обсудить исчезновения казалось очень важным.

– Я как-то не думал, что Феррис забрали чародеи... – начал Манрин.

– А кто же еще? – сердито перебил Серем. – Чародеи появились, сотни невинных исчезли – думаю, связь очевидна.

– Связь есть, несомненно, но почему чародеи обязательно виновны? Мы ведь не знаем, что произошло на самом деле.

– Я, конечно, не знаю, но надеялся, что ты узнал и пришел мне рассказать.

– К сожалению, нет.

– Значит, просто обменяемся наблюдениями? Я это уже делаю: поговорил с Кендриком, Перинаном и Итинией, и еще кое с кем из людей Зарреа. – Он взглянул на Ульпена, будто заметил юношу только сейчас. – Кто это?

– Ульпен из Северного Харриса. – представил того Манрин. – Он пришел в Этшар обсудить случившееся в их деревне: они там не знали, что Ночь Безумия затронула и нас.

– Она, кажется, затронула всех, – поморщился Серем. – Просто одним краям досталось больше, а другим – меньше. Баронствам Сардирона пришлось хуже, чем нам, в Алдагморе опустели целые деревни. Выжившие бежали – так эти вести дошли до нас.

– И как они с этим управляются?

– В ближайшую неделю в Сардироне-на-Водах собирается Совет баронов – будут решать, что делать. Пока же кое-кто казнит любого чародея, какой попадется, – и мне это начинание нравится.

Ульпен побледнел, но Серем смотрел на Манрина и ничего не заметил. Магистру свою реакцию удалось скрыть. Серем продолжил рассказ:

– Итиния говорит, лорд Азрад требует уничтожить чародеев, а Эдерд настаивает на изгнании. Но выслать их – значит просто переложить проблему на чужие плечи, так что он, вполне возможно, передумает и тоже выскажется за повешение.

Плохо, подумал Манрин, в двух городах Гегемонии им с Ульпеном нечего искать приюта.

– А что лорд Вульран?

– Мнется, – хмыкнул Серем. – И что удивляться? Он ведь на троне меньше трех лет, в такую переделку попал впервые. Да и пострадал Этшар-на-Скалах куда меньше нашего. Для него вопрос

стоит не так остро.

Манрин кивнул.

– Все же казнь – это слишком сурово, – спокойно заметил он. – В конце концов не все чародеи преступники, да к тому же у многих есть друзья и семьи...

– Итиния говорит то же. Кстати, она сказала, к этому ее внимание привлек лорд Фаран, главный советник лорда Азрада. Знаешь, он собрал компанию чародеев – из тех, что никого не трогали, – и говорит от их имени. Что до меня, я думаю, в исчезновениях как-то замешаны они все. И пока снова не увижу Гиту, не склонен к милосердию.

Ульпен бросил на Манрина отчаянный взгляд; Манрин принялся задумчиво поглаживать бороду.

Он жил в Этшаре-на-Песках восемьдесят с лишним лет, с тех пор, как был подмастерьем, но если лорд Эдерд собирается высылать или вешать чародеев – пришла пора уходить. Рассказ Серема – недвусмысленный намек на то, как им следует поступить: побеседовать с другими чародеями – обмен новостями может быть весьма полезен – и постараться попасть под покровительство лорда Фарана. Манрин не был в Этшаре Пряностей почти тридцать лет, так что лично лорда Фарана не знал, но его слава деятельного вождя облетела всю Гегемонию.

Еще проблема: как туда попасть. Магией они пользоваться не могут, а добираться обычными способами – потерять самое меньшее неделю, и это при том, что промедление означает смерть.

Манрин знал, что чародеи могут летать, по крайней мере – некоторые, но ему не было известно, может ли летать он. А до Этшара Пряностей никак не меньше сорока лиг.

Конечно, летать у всех на глазах – значит привлечь к себе нежелательное внимание; хотя, будучи волшебником, Манрин всегда может солгать о том, как именно он это делает.

Лучше бы прибегнуть к другому способу путешествовать – и ему как магистру были известны некоторые возможности.

Риск, разумеется, был, поскольку Манрин не знал, как относятся к чародеям те, кто стоит в Гильдии выше него, и не изобрели ли они способа распознавать чародеев. Серем не заметил ничего чужеродного в Манрине, как и ничего необычного в Ульпене – но Серем расстроен потерей жены, да и к тому же никогда не был самым прозорливым магом в мире.

И все же, думал Манрин, воспользоваться принятым в Гильдии способом переноса было бы быстрее и проще всего.

– Знаешь, лучше мне поговорить с Итинией самому, – сказал он. – Навещу-ка я ее. Она ведь дома, в Этшаре Пряностей?.. Не знаешь, у Перинана на чердаке все еще висит тот гобелен?

– Конечно.

– В таком случае, – заторопился Манрин, – нам пора идти. – Он поклонился. – Спасибо за помощь.

– Но вы же только что пришли! – возразил Серем. – Хоть чаю выпейте, прежде чем уйдете! Или, может быть, вы хотите винограда?

Манрин движением руки остановил его.

– Нет-нет. Спасибо, но нам и правда надо идти. Мы заглянули просто узнать, как ты.