Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем
Шрифт:
Женщина робко, медленно, будто каждый миг ожидая удара, подняла глову и боязливо взглянула на нее жалостливыми собачьими глазами.
– М… ма… – забормотала она.
– Ты как тут оказалась? – Лютава шагнула ближе. Она все еще не могла опомниться от изумления.
– Ма-а-тушка, сми-илуйся, – прохныкала Галица и, не разгибаясь, встала на колени. – Не погуби! – Она поклонилась, ткнувшись лбом в рыжую хвою. – Я не того… Не хоте-ела. Не губи мою головушку бедную!
– Ты откуда здесь взялась? – строго спросила Лютава, чувствуя, что ничего не понимает.
– Ходила на… По ягоду, по землянику…
– Ты? Это была ты? – Лютава подняла брови.
– Я, матушка! Прости! – Галица снова поклонилась лицом в хвою.
– Но ты-то зачем бежать вздумала?
– Прости дуру бабу!
Лютава огляделась. Дыхание ее почти восстановилось, мысли тоже пришли в порядок, успокоившись после ярости погони. Она не верила Галице. Зачем женщине спасаться бегством, когда ей надлежало, наоборот, быть со всеми? Но так же ясно было и то, что настоящий беглец исчез.
– Кто здесь был? – Лютава пристально глянула на Галицу. – Кого тут видела?
– Никого не видела, одна я ходила! – зачастила та и снова принялась кляняться.
Лютава прошлась по поляне, где лежала упавшая ель. Трава вокруг была не смята, никаких следов не осталось. Похоже, что кроме Замилиной челядинки тут никого нет. Но неужели баба и в самом деле кинулась бежать с перепугу, увидев Лютаву с сулицей?
Нужно искать другой след. Можно позвать волков, а можно…
– Лютава-а-а! – закричали со стороны реки. – Где ты-ы?
– Я здесь! – крикнула она и, повернувшись, пошла назад к реке.
Галица подождала, пока фигура старшей княжны скроется за деревьями и зовущие ее голоса стихнут. Потом еще подождала. Потом осторожно встала с колен, огляделась еще раз и подошла к нижнему концу лежащего ствола. Падая, ель вывернула вместе со своими корнями огромный кусок черной болотной земли, оставив внизу яму. Однако на первый взгляд все выглядело так, будто на дне неглубокой ямы сплошной мох, слегка присыпанный мелкими желтоватыми листиками.
– Вставай. Ушла она, – совсем другим голосом, без следа страха и уничижения, произнесла Галица.
Мох на дне ямы под выворотнем зашевелился, приподнялся… Из-под корней поднялась человеческая фигура в белой рубашке; поначалу казалось, будто человек поднимает спиной моховой покров, но тут же морок растаял. Перед Галицей стоял Хвалис – усталый, напуганный, зажимающий левой рукой рану на правом предплечье. Его смуглое лицо было искажено болью и досадой – он обмирал от сыда и унижения, вспомнив, как мчался, не чуя под собой ног, спасаясь от женщины, собственной сестры, которая гнала его, как волчица олененка. И догнала бы, не наткнись он здесь на Галицу.
– Пойдем. – Женщина поманила его за собой.
– К-куда? – спросил Хвалис. – Ты бы перевязала меня, что ли?
– Придем – перевяжем. Промыть надо, а то как бы земля лесная в рану не попала.
– Куда пойдем-то? Если я домой в таком виде приду, она сразу поймет!
– Домой тебе пока не следует. К Просиму пойдем. Там я тебя перевяжу, и у него пока побудешь. А завтра я в Ратиславль схожу и узнаю, можно ли тебе возвращаться.
– А он не выдаст?
– Не выдаст. Он оборотня не сильно любит. Не бойся со мной ничего, сокол мой, я тебе в любой беде помогу.
Не отвечая, Хвалис молча пошел за ней. Желание повидать наконец Далянку, по которой он так соскучился за время поездки, могло дорого ему обойтись. Но Галица не зря обещала ему помощь – без нее он, вероятно, сейчас уже лежал бы на дне омута. С сулицей в груди.
Глава 10
Когда мужчины вернулись от Перунова дуба – по такому поводу, угощая бога, и самим медовухи выпить неплохо, все равно день не рабочий, – князя Вершину уже поджидала Молигнева. Приведя себя в порядок, одетая уже не в цветы и травы, а в рубаху, поневу с занавеской, увенчанная рогатым убором многодетной матери, еще немного красная после обряда, она вид имела внушительный и даже грозный.
– Ну как, матушка? – весело спросил князь. – Хорошо ли ваше дело сладилось? Услышал ли Перун ваши мольбы?
– Нерадостная весть у меня, брате! – ответила старшая жрица. – Подсматривал кто-то, как мы дождь заклинали, отсюда и все беды эти. Надо виноватого искать.
– Подсматривал? – в изумлении повторил князь. – Быть не может!
– Лютава сказала.
– А ей не показалось?
– Да здесь она, сам спроси.
Князь вышел во двор и увидел старшую дочь. С разлохмаченной и кое-как приглаженной косой, с волчьей накидкой, свернутой и перекинутой через плечо, румяная и возбужденная, она стояла посреди двора, держа в руке свою сулицу, а вокруг нее толпились женщины, участницы обряда. Почти все, как Лютава, были взбудоражены, у многих рубахи липли к мокрому телу, у девушек травинки и увядшие цветочные стебельки запутались в косах. Пахло от них речной водой и травами, так что все мужчины вокруг жадно втягивали запах, жмурились, крутили головами – дескать, эх…
– Когда заклинали мы дождь, кто-то с другого берега подглядывал за обрядом, – говорила Лютава. – Я его видела и сулицей моей его ранила. Посмотрите, люди, нет ли кого раненого?
Мужчины загудели.
– Да кто ж такой-то? – заговорили со всех сторон. – Да не может быть! Что же у нас, глупые такие?
– Леший это был, Лютавка! – кричал Витомер, старший сын Богони.
– Померещилось тебе, волхва! – оторопело воскликнул Толига.
– Не могло мне померещиться! Я свое дело знаю! Я тебя воевать не учу, и ты меня сторожить не учи!
– Это верно, княжна свое дело знает!
– Ты, Новина, до смерти так сулицу метать не научишься, как она!
– Да все здоровые у нас, княжна. Косень только хромает, так ведь он с весны хромает.
– Ну, я все равно найду!
– Она найдет! – Боярин Будояр кивнул с таким видом, что, дескать, не поздоровится тому, кого она найдет.
– Что ты такое говоришь, волчица моя? – обратился князь к старшей дочери. – Говоришь, видел вас кто-то?
– Да, батюшка. Был человек на том берегу, я его видела и сулицу в него метнула. Потом гнала его по лесу, да он затаился где-то. Я бы нашла его, да Галица мне попалась.